Вот как, оказывается, делают изюм!)))

Отсюда: tumblr.tastefullyoffensive.com/post/56364318903...

@темы: фото, не моё, изюм, funny stuff

---

Гифка дня - провалившаяся попытка напугать ежа голой жопой)))

С треском, я бы сказала, провалившаяся!)))

@темы: гифки, животные, не моё, красота

---

ПИЦЦА!)))

Моя любимая еда... Надо будет испечь завтра её большую и вкусную! И заточить в одно лицо))) Как говорит мой брат: "ОбОжрусь и пОмру мОлОдым!")))

Источник: wowphotosets.tumblr.com/post/61756712401

@темы: фото, девочковое, не моё, пицца, личное, I'm a fangirl, we don't do 'calm', I only have so many breaths on this Earth, красота

---

Happy Birthday, Monica Belucci!

Не вижу смысла распространяться на тему... Просто С Днём Рождения!

@темы: фото, Моника Белуччи, I only have so many breaths on this Earth, красота

---

Гифка дня - Малькольм Рэйнольдс, дамы и господа!

...просто Малькольм Рэйнольдс... и его клятва именем шляпки в цветок)))

@темы: гифки, не моё, funny stuff, сериалы, Firefly, I'm a fangirl, we don't do 'calm', Малькольм Рэйнольдс, красота

---

Джеймс Хант - киношный VS. настоящий)))

Источник: no-short-ass-gods.tumblr.com/post/62627793933/j...

@темы: кино, гифки, не моё, funny stuff, RUSH, красота

---

Аристотель - цитата...

Вполне вероятно, что по-гречески оно совсем и не так... Но мне понравилось, как оно есть по-английски!

It is the mark of an educated mind to be able to entertain a thought without accepting it.

Признаком образованного разума является способность размышлять о чем-то, не принимая это на веру...
— Аристотель

@темы: цитаты, Аристотель, корявый перевод мой, I only have so many breaths on this Earth

---

Elementary 2x02, “Solve For X” - гифсет, нарезанный из промки)))

Отсюда: fyeahjoanlock.tumblr.com/post/62558835799/eleme...

@темы: гифки, не моё, сериалы, Elementary, 2x02, “Solve For X”, красота

---

Я знаю - 'catblogging' - это зло)))

Но, знаете что? Мне плевать)))

Source: rabbitinthem00n.tumblr.com/post/56709549246

Отсюда: bluearrow126.tumblr.com/post/59809424730/my-cat...

@темы: котята, фото, не моё, funny stuff, красота

---

Сник-пик из второй серии Agents of S.H.I.L.D.

@темы: видео, promo, funny stuff, сериалы, Agents of S.H.I.L.D.

---

Гифка дня - погладь котэ по головке)))

Как вы думаете, кот врубился, что его хвалят?)))

@темы: гифки, животные, не моё, funny stuff

---

In praise of Phil Coulson)))

Должна сознаться - два пилота, на которые я возлагала особенные надежды на этой неделе, не привели меня в заоблачный восторг. Я говорю про The Crazy Ones и Agents of S.H.I.L.D. Нет, оба сериала отгеройствовали и отсмешили более чем достойно, и у обоих (особенно у Щ.И.Т.а) я вижу недюжинный потенциал! И, в конце концов, это наверно даже здорово, когда ты заканчиваешь смотреть пилот сериала с чётким ощущением, что дальше будет только лучше и смутным (обширный телезрительский опыт не пропьёшь) представлением, как примерно это выгорит)))

За одно я точно несметно благодарна - за агента Фила Коулсона и его замечательнейшие 'коулсонизмы')))

Source: a-world-of-our-very-own.tumblr.com/post/6245244...

@темы: гифки, funny stuff, сериалы, обзоры, Фил Коулсон, красота

---

Самое красивое место на Вестеросе... ИМХО

Источник гифсета: maisiewilliams.tumblr.com/post/62511676961/game...

@темы: гифки, Game of Thrones, не моё, Godswood, красота

---

Капитан Джеймс Т. Кирк - 2 экз.)))

Отсюда: kirknspock.tumblr.com/post/60558245182/all-chan...

@темы: кино, гифки, Star Trek, не моё, сериалы, Джим Кирк

---

Хеймдалль...

Однако, сурофф...

@темы: кино, фото, promo, Thor: The Dark World, I'm a fangirl, we don't do 'calm', Идрис Ильба, красота

---

Всё можно исправить...

Источник: niknak79.tumblr.com/post/61584656402/i-fixed-it

@темы: фото, не моё, природа, красота

---

Гифка дня - одна из лучших иллюстраций на тему 'получи фашист гранату')

letmebeyourcopilot.tumblr.com/post/62378392551/...

@темы: Бродяга, гифки, не моё, Pacific Rim, I only have so many breaths on this Earth, любимые фильмы

---

MOULIN ROUGE - лучший поцелуй с красной помадой)))

Отсюда: twistdmentality.tumblr.com/post/59801519961

@темы: кино, гифки, не моё, funny stuff, I'm a fangirl, we don't do 'calm', I only have so many breaths on this Earth, MOULIN ROUGE, красота, любимые фильмы

---

Поединок - Часть III

ольшинство жительниц Оазиса чернили брови, подражая внешности женщин пустыни, но Лаэна всегда находила эту моду несносной. И в день, который должен был оказаться для неё куда важнее дня её скорбной и бесславной свадьбы, она уверенно отодвинула сурьму подальше от себя, к немалому удивлению служанок. Она не станет притворяться, она не станет покрывать голову и опускать взгляд. Только не сегодня.
Она позволила им причесать себя и нарядить в новое платье. Служанки суетились, словно собирая её на праздник. В конце концов, они надоели ей, и она выгнала их из комнаты, как только они закончили с её причёской. Лаэна бросила взгляд в небольшое мутноватое зеркало, которое висело в простенке между окон, отчаянно нарушая симметрию убранства и придавая и без того довольно убогой комнате оттенок нелепости. Но зеркало висело именно там не случайно. Гладя в этот кусок отполированного металла, можно было при отдёрнутой занавеске видеть вход в покои практически из любой точки спальни.
Но сейчас в зеркале отразилось только её белое, напряжённое лицо. Вот уж и правда – бледна, как смерть! Ни малейшего намёка на румянец. Она вернулась к столику у кровати и макнула большой палец левой руки в баночку с кремом, а указательный в красноватую краску для губ, потёрла их один о другой. Получившейся смесью коснулась сначала губ, затем скул. Было принято, чтобы женщины Оазиса сильно пудрились, а не румянились – в почёте был ровный цвет лица без веснушек и мелких сосудиков, которые частенько красовались на тонкой, полупрозрачной коже жительниц плато. В сочетании с густо нарисованными бровями и ярко-красными губами, эта манера выравнивать тон лица зачастую превращало даже очень хорошеньких девушек в гротескных глиняных кукол. Однако таково было мнение Лаэны – общество же считало их привлекательными. Но сегодня она не собиралась притворяться привлекательной – она хотела выглядеть живой.
Главную улицу Оазиса ещё называли Каменной, потому что это была часть единственной полностью мощёной дороги на плато. Люди Империи выстроили её такой крепкой, что она простояла практически без ремонта больше тысячи лет. За давностью веков жители Оазиса просто перестали задаваться вопросом, как можно было так качественно строить. Дорога просто лежала между двумя рядами лучших домов торгового города, нарочито указывая на их кустарное убожество и напоминая всем, чьи башмаки или голые пятки касались её камней, о величии прошлого. Люди Империи, казалось, могли всё, но почему-то они не сумели сохраниться сами и сохранить свою культуру. Остатки созданного ими величия медленно, но верно разрушались во всех уголках Обитаемого Мира.
Этим утром Лаэна в сопровождении небольшого конвоя, состоявшего из самых преданных солдат Астиана, тряской рысью направлялись по Каменной улице в сторону Большого Луга. Это место дважды в год – в серединах календарных весны и осени - использовалось для проведения ярмарок и заездов на рэгланах. Осень и весна мало отличалась от зимы и лета на плато с его ровным, мягким климатом, и большинство людей в повседневной жизни разделяли год на сезоны «от урожая до урожая» или от «ярмарки до ярмарки», в зависимости от того, как им приходилось кормить свои семьи: торговлей или сельским хозяйством.
Сегодня же на большом лугу произойдёт событие, каких Оазис не видел уже много лет. Сначала, когда кочевники только переселились сюда, поединки не были редкостью. В конце концов, у людей пустыни испокон веков было приняло разрешать конфликты и выяснять отношения при помощи рукопашной. Но жители Оазиса со свойственной им практичностью стремились цивилизовать и этот дикий обычай своих соседей. Были запрещены массовые побоища, когда мужчины разных семей шли стенка на стенку. Затем было установлено обязательное предупреждение «третьего дня» при вызове на поединок. И, наконец, было регламентировано официальное место для драки – Большой Луг. Если правила нарушались – показательно вешали всех, и правых и виноватых.
Расчет законодателей полностью оправдался. Одно дело затеять выяснение отношений немедленно после нанесённой обиды, и совсем другое - встретится со своим противником в смертельной битве протрезвевшим и опомнившимся после пары суток женских слёз и заламывания рук. При таком раскладе настоящие поединки случались всё реже. Прошло не менее полувека с тех пор, как Оазис в последний громогласно огласила церемониальная фраза: «На рассвете третьего дня я вызываю его на поединок!»
Но на этот раз никто из противников не пойдёт на попятную, и примирение невозможно – это знали все. И хотя почти все жители плато были заинтересованы в том или ином исходе поединка, именно Лаэне чувствовала реальность грядущей схватки, как никто другой. Прошлым вечером, когда Астиан оставил её одну в спальне – перед боем он предпочёл спать в одиночестве - в покоях появилась его матушка. Леди Ансара просила, леди Ансара умоляла её прекратить всё это, предотвратить завтрашний поединок! Если она так любит её сына, как может она подвергать его смертельной опасности? Астиан никогда не оставит её, он всё равно будет любить её, несмотря ни на что, разве что-то ещё важно? Пусть он примет условия гильдии! Пусть женится на дочери Тилмарилека, и пусть она рожает ему сыновей!
Даже если матери Астиана и было наплевать на всё, за что собирался драться её сын. Ладно. Но с какой же лёгкостью женщина, оторванная на столько лет от своего ребёнка, обрекала Лаэну на добровольную разлуку с дочерью. Ансару эти соображения не впечатлили. Она обвинила Лаэну в эгоизме… Её же никто не собирается отсылать прочь с плато! Она сможет иногда украдкой видеть Риссу! В конце концов, возможно, Тилмарилек со временем смягчится и позволит ей видеться с дочерью и в открытую или даже отдаст её совсем… Это же не сын и наследник, а всего лишь девочка! Это «всего лишь» стало для Лаэны последней каплей, и она вытолкала мать Астиана прочь из покоев и шумно захлопнула за ней дверь.
Если она считает, что единственная или даже просто главная причина, по которой её сын выходит на поединок и может погибнуть, это эгоизм его возлюбленной, то пусть катится в пасть к голодным демонам! Лаэну до сих пор трясло от одного воспоминания об этой безобразной сцене.
На выезде из города конвой Лаэны, нагнала небольшая группа всадников, которую возглавлял Илимей, на лениво парившем над землёй рэглане. Для человека, благодаря политике нового полководца пережившего столько разочарований, вальяжный купец держался поразительно уверенно и невозмутимо, даже надменно. Ни унции извечной, хорошо отрепетированной ленцы не пропало из его плавных движений. Он по-прежнему словно делал одолжение всему Обитаемому Миру, рассекая воздух в этот ранний час на своём холёном звере. Лаэне хотелось выцарапать ему глаза, но она лишь крепче вцепилась в поводья скакуна.

- Леди Лаэна! – окликнул её Илимей, светски улыбаясь, когда его рэглан приблизился к Лаэне и её спутникам. Лошади фыркали и недовольно приседали, не привычные к близкому соседству огромного незнакомого хищника.
- Примите мои приветствия и пожелания приятного дня!
- И вы мои, господин Илимей, - Лаэне удалось произнести свою реплику ровно и вежливо – сказывались годы «хорошего» воспитания и самоограничения.
- С погодой нам сегодня повезло, - продолжил он, - Правда немного туманно… Но, я надеюсь дымка рассеется!
Лаэна посмотрела на него с вежливым удивлением.
- Не хотелось бы, чтобы что-то помешало насладиться зрелищем! – он холодно рассмеялся.
- О… Да! Конечно… - согласилась Лаэна, краем глаза стараясь следить за своими охранниками-солдатами. Для каждого из них Астиан был не просто командиром. Он был для них кумиром, почти богом, и она подозревала, что солдаты далеко не в восторге от деланно-легкомысленной манеры вести светскую беседу, которую демонстрировал Илимей. Купец рассуждал о том, что было для всех окружавших его людей действительно вопросом жизни и смерти.
В мире Илимея и жизнь, и смерть, и любовь покупались и продавались. Именно поэтому он столь многого лишился как относительно будущих доходов, так в плане влияния, когда Астиан запретил сбывать пленниц в рабство в качестве шлюх. Если женщина или девушка решала продавать своё тело, в борделе или самостоятельно – это её право, но вместе с этим решением она автоматически получала личную свободу. По слухам Илимей, который, так или иначе, владел практически всеми увеселительными заведениями в Оазисе, пришёл в бешенство, когда узнал об этом. Лаэне было очень интересно, как выглядело бешенство в исполнении этого лощёного хлыща!
Они покинули территорию города – Оазис не был окружён крепостной стеной, его границы были рыхлыми и зыбкими – и дорога влажно заблестела среди полей. Утро, прозрачное, как роса на вкус, постепенно набирало силу. Свет из-за горизонта становился всё ярче и теплее, предвещая появление на небосклоне первого из солнечных братьев. Через несколько минут обе группы всадников: и конвой Лаэны и спутники Илимея, которые слегка отстали от них, явно не желая ехать рядом с солдатами, приблизились вплотную к Большому Лугу.
- Вам не страшно? – внезапно спросил Илимей, жестом указывая на толпу, которая опасливо жалась к кромке огромного поля.
- Мне? С какой стати? – Лаэна постаралась вложить в свои слова как можно больше подчёркнуто-вежливого удивления.
- Их кумир, их герой, - Илимей произносил слова, словно выплёвывал косточки от винограда, - собирается умереть ради ваших прекрасных глаз! На вашем месте, леди Лаэна, я бы поостерёгся. Толпа – опасный зверь!
- Толпа? – парировала она все с той же вежливо-удивлённой интонацией, - Где вы увидели толпу? Я вижу народ!
Среди других шагов Астиана, которые снискали ему поддержку уже не у пленных, а у населения Оазиса, был приказ поделить военную добычу насколько возможно поровну между теми, кому удалось вернуться и семьями тех, кто славно сложил свои головы в необъятном чреве Серой пустыни. Юлринк утверждал, что это решение, которое к тому же начали немедленно приводить в исполнение, было исключительно действенным в политическом плане. Люди падали на колени, когда Астиан проезжал мимо и умоляли его стать их лордом. Но он отказывался. Все когда-либо предпринимавшиеся попытки установить на плато единоличную власть, всегда заканчивались исключительно плачевно для тех, кто их предпринимал. Если сегодня ты – лорд, обожаемый и превозносимый толпой, то завтра ты – узурпатор, которого она сожрёт. Вот уж, действительно, дикий зверь…
Однако, любимой костью, которую Илимей и остальные члены купеческой гильдии не преминули выкинуть на доску своей игры, был вопрос о количестве пленных, которых привело войско Астиана. «Ну, хорошо», - рассуждали искренние или нанятые за серебро доброхоты поддержания политики изоляции Оазиса: «Часть этого сброда продастся в рабство или наймётся батраками на полевые работы и носильщиками товаров – там лишние руки всегда кстати. Но, что делать с остальными? Что делать с детьми и бабами, из которых не выйдет шлюх? Что делать с мужчинами, многие из которых понашивали себе на одежду солдатские знаки различия и теперь смотрят на Астиана и его командиров в ожидании любых приказаний? Всё, что они умеют – это воевать! И за кого они будут воевать? И против кого?!»
Но тут народное мнение оказалась сильнее злобных сплетен. Диковатые пришельцы из пустыни, быть может, и не нравились никому, но они в тоже время не так уж сильно отличались от тех «кочевников», которые вот уже несколько столетий вполне себе оседло жили бок о бок с коренным населением Оазиса. Коренные жители, естественно, высказывались в том духе, что им, хорошо бы, конечно, получше знать своё место, но в целом-то что такого? Люди, как люди… Многие из них годами водили караваны в Оазис и из Оазиса, или сами привозили товары и торговали на ярмарках.
К тому же молва стремительно разносила рассказы вернувшихся солдат о «дальних племенах» - совсем уж диких кочевниках, которые жили далеко в самой засушливой части Серой пустыни. И получалось, что это были даже не люди, а самые настоящие нелюди, которые нещадно грабили караваны, убивая всех, включая проводников, ели младенцев и не видели общих снов! И они наступали, постепенно приближаясь к Оазису – говорили, что даже пустыня устала выносить зверства своих самых нежеланных детей! Страх перед этим наступлением был куда сильнее, чем неприязнь к пленникам армии Астиана, многие из которых хорошо знали и язык, и обычаи жителей плато. Этот страх был сильнее ещё и потому, что он был для всех общим.
Лаэна позволила солдатам помочь ей спешиться, отдала поводья одному из них, и направилась в сторону скопления зрителей грядущего поединка. Двое солдат, тихих словно тени, молча отделились от группы своих товарищей и последовали за ней.
«Расступитесь! Ради всех богов, расступитесь!» - мысленно умоляла Лаэна, глядя на людскую стену перед собой. Она знала, что Илимей неотступно следит за ней исподтишка. Ей предстояло миновать людей и пройти по влажному, утреннему лугу на противоположную сторону, где возвышался помост для благородной публики. Обычно оттуда наблюдали за состязаниями и полётами рэгланов.
Толпа зашуршала вокруг неё, словно потревоженный пчелиный рой, но, ни одного окрика из задних рядов, ни одной попытки преградить ей путь, не последовало. Лаэна знала, что каждая пара глаз, в поле зрения которых она попадала, смотрела оценивающе. Знала, что в случае поражения Астиана ей не удастся покинуть поле живой, но она и не собиралась пробовать. За корсетом её платья была спрятана малюсенькая склянка. Хорас принёс её вчера, по её просьбе. Склянка была наполнена густым, концентрированным Зельем Сна.
Его делали из сухого порошка, который доставляли с берегов Залива Рэгланов, и разводили ещё минимум один к двадцати, перед тем как подсластить мёдом и выпить. В чистом, неразбавленном виде зелье представляло собой быстрый и смертоносный яд, от которого человек сначала терял сознания, а потом переставал дышать, погружаясь в слишком глубокий сон смерти. Лаэна провела рукой по корсету, почувствовала под ним бугорок флакончика, поднялась на помост и приготовилась истязать себя ожиданием.

один из дней, предшествовавших поединку, Юлринк набрался смелости и спросил Астиана за чашей вина:
- Как погиб мой брат?
Этот вопрос мучил его давно. Быть может Тилмарилек и списал старшего сына со счетов памяти, как не оправдавшего возложенные надежды, для младшего, который привык жить на положении никчёмного куска человеческого материала, избавиться от которого не позволяют только соображения фамильной гордости, всё было не так просто.
- Думаешь, я убил его? – отозвался молодой полководец.
Юлринк невесело усмехнулся:
- Я не сомневаюсь, что Кастора погубила его собственная глупость, но мне хочется, нет… мне необходимо знать, как это произошло.
- Ты прав насчёт глупости, - кивнул Астиан. – Он был из тех людей, которые никогда себе ни в чём не отказывают: женщины, вино, драки, красивые вещи… Но главное женщины. После каждой битвы или вылазки, он приказывал выставлять всех молодых пленниц напоказ в чём мать родила, а потом гулял по рядам вместе со своими дружками и выбирал, кто понравится. Я – совсем не святой, но участвовать в подобном… - Астиан развёл руками, демонстрируя, что степень морального допущения, необходимая, чтобы оправдать такое поведения была ему недоступна.
- В конце концов, ему, видимо, надоели попытки перетрахать весь народ пустыни. Всё-таки это утомительно, к тому же ещё и армией нужно руководить!
- А ты не слишком-то уважал моего братца… - вставил Юлринк, но Астиан продолжил рассказ, пропустив реплику собеседника мимо ушей:
- Он взял себе постоянную любовницу. Красивая была девчонка: высокая, крутые бока, коса с руку толщиной. Всё, как положено. Два месяца почти безвылазно провела у него в шатре. Никто уже и не обращал на неё внимания. Одни боги знают, почему она медлила так долго – то ли смелости набиралась, то ли выжидала, когда он совсем расслабится… Вдруг, в одну из ночей она взяла, да и перерезала спящему Кастору горло. Раскроила, от уха до уха! Я был в разведке, когда вернулся, её уже несколько дней пытали, а армия была полностью деморализована. Дружки твоего брата, естественно, сцепились за власть после его смерти. Пришлось несколько человек показательно повесить, чтобы всё успокоилось. Потом я казнил и убийцу Кастора, только уже тихо. Можно было сохранить ей жизнь, привезти её в Оазис и протащить по улицам во время триумфа, опозорив твоего отца. Но… - Астиан вдруг замялся. Он прищурил глаза, будто глядя куда-то в даль, и решая что-то про себя:
- Она умерла, как подобает настоящему воину: с достоинством, ни разу не попросив о пощаде.
- Это то, что я умею уважать, - добавил он, глядя на Юлринка исподлобья. Тот лишь кивнул. Кто он такой, чтобы учить солдата, полководца, победителя что достойно уважения, а что нет?
- На почве неприятия оргий вы с Тамьеном и подружились, так? - спросил он со смешком, желая разрядить обстановку и перевести разговор в менее болезненное русло.
- О, да! Великого моралиста Тамьен разыгрывает исключительно талантливо! Хорошо, что он благородного происхождения, иначе ярмарочные фигляры лишились бы существенной части своих заработков, - голос Астиана прозвучал холодно и жёстко. Он изгнал Тамьена из своего ближнего круга сразу после того, как узнал о его участии в «сватовстве» Тилмарилека. И теперь брат Лаэны стоял на помосте для зрителей, рука об руку с Хетти, помолвку с которой он заключил вместо Астиана. Младшая сестра Юлринка, быть может, и не светилась от счастья, но всем своим видом демонстрировала, что считает положение, в котором оказалась, более чем достойным зависти. Вместе с Эсколой и Лаэной они были единственными дамами, которые присутствовали среди благородной публики поединка.
Лаэна держалась в стороне от людей, окружённая кольцом отчуждения. Оно и понятно. Враждебность публики по отношению к ней была не просто осязаемой, она висела в воздухе, словно густой наэлектризованный туман. Юлринк знал, что Хорас вчера отнёс ей склянку с ядом, и он не мог её винить… Но он не мог не винить себя за трусость. В то время, как Лаэна буквально связала свою жизнь с исходом грядущего поединка, он стоял здесь, улыбался и кивал знакомым, ни разу не рискнув даже взглядом проявить к ней участие. Собственное малодушие разъедало Юлринка изнутри, словно он проглотил стакан едкой кислоты.
Тем временем над горизонтом показалась тонкая кромка второго солнца. Это означало, что пора начинать. Глава купеческой гильдии – Вилегарт, который вёл себя так, словно дочь ему – чужой человек, и распорядитель храма - старик в серой рясе с глуповато-похотливым жабьим лицом, шагнули к краю помоста. Снизу к ним поднялись противники. Оба в одних бриджах - босые и обнажённые по пояс. На кону этой схватки была честь, а не победа.

Вилегарт распахнул коробку с церемониальными кинжалами. Под крышкой, на чёрном бархате покоились два абсолютно одинаковых клинка с потемневшими лезвиями в две трети локтя длиной. Их резные ручки были украшены драгоценными камнями и вкраплениями слоновой кости. Священник дрожащими руками подал один кинжал Тилмарилеку, а другой Астиану. Прозвучали благословения во имя богини-матери.
Вторая часть ритуала, также посвящённая богине-матери, включала в себя «поцелуй кинжала». Сначала воин читал над ним молитву, затем «главная женщина в его жизни» должна была опуститься на колени и поцеловать лезвие клинка. Так как Пернилла принадлежала теперь богине, а Хетти была обещана другой семье, со стороны Тилмарилека эту роль должна была исполнить Эскола, чем и объяснялось её присутствие при столь важном событии.
Но первой вперёд, всё-таки, шагнула Лаэна. Она опустилась на колени, приняла кинжал из рук Астиана, провела лезвием по ладони – алая полоска крови из свежего пореза должна была продемонстрировать остроту клинка, затем поднесла его к губам и поцеловала. Эскола повторяла за ней, опаздывая всего на пол движения.
Два солнца теперь освещали небосклон – поединок должен был состояться до появления третьего. Противники заскользили по влажной траве, обмениваясь ложными выпадами и пытаясь прочувствовать маневренность друг друга. Люди на помосте притиснулись вплотную к бортику из протянутых жердей, чтобы оказаться, как можно ближе к действу. Точно также застыла во взвинченном ожидании и толпа зрителей из простонародья на другой стороне луга. Нервы были напряжены до предела, и время тянулось бесконечно.
Юлринк взглянул на Лаэну, которая, застыла, словно статуя, взявшись за крайнюю перекладину бортика помоста. Костяшки её пальцев были абсолютно белого цвета. Плечом к плечу с ней стояла Эскола. Обе были полностью поглощены поединком. Внезапно младшая сестра Юлринка пошатнулась и навалилась Лаэне на плечо. Та, занятая происходящим на лугу, сначала не заметила этого, но постепенно игнорировать Эсколу, которая медленно сползала вниз, стало невозможно. Лаэна взяла её под руку и что-то быстро зашептала ей на ухо. Юлринку показалось, что его сестра кивает, но вдруг её голова безвольно запрокинулась назад.
Он бросился к ним, грубо расталкивая всех на своём пути.
- Что случилось? – выдохнул он, подхватывая мягкое, будто безжизненное тело сестры и опуская его на пол. Сам он рухнул на колени рядом с ней. Люди вокруг них отступили на несколько шагов, освободив пятачок пустого пространства.
- Я не знаю! – ответила Лаэна. Она расстегнула верхние пуговки платья Эсколы и наклонилась над ней.
- Она дышит, но очень медленно, и сердце едва бьётся… - прошептала Лаэна испуганно.
Юлринк потянулся было к поясу за флягой с водой, но Лаэна жестом остановила его. Она ещё раз прислушалась к сердцебиению Эсколы, а затем взяла её лицо в руки. Казалось, она собирается поцеловать её в губы, но вместо этого, Лаэна только понюхала их. Затем она залезла рукой себе под корсет и вытащила из-за него маленький флакончик с тёмной, непрозрачной жидкостью.
- Что ты собираешься делать?! – в ужасе воскликнул Юлринк, который прекрасно знал, что это за жидкость. Но Лаэна только помотала головой. Она открыла флакончик и понюхала его содержимое, затем передала его Юлринку и жестом предложила ему понюхать губы сестры. Он повиновался.
Аромат на губах Эсколы был лёгкий, едва уловимый, по сравнению с резким запахом, который источала склянка, но перепутать было невозможно – и то, и другое пахло одинаково. Словно во сне, Юлринк всё-таки отцепил от пояса флягу и плеснул сестре водой в лицо. Реакции не последовало. Рядом заголосила Хетти:
- Позовите лекаря! Кто-нибудь, лекаря сюда!
Вспыхнула суматоха, шершавый шум которой прорезал холодный от ярости голос Лаэны:
- Дура! Лекарь тут не поможет. Где сновидец? Ищите сновидца!
Толпа продолжила шевелиться, только теперь в её шорохе можно было отчётливо различить имя Еридиса. Юлринка толкали. И из-за леса чужих ног ему не было видно, что происходит на лугу. Он увидел, как Лаэна приподняла руку Эсколы с пола, и размотала ткань, которой был перевязан кинжальный порез у неё у неё на ладони. Она промыла рану водой, но они оба знали, что это бесполезно – яд был в крови.
«Если яд оказался в крови Эсколы, значит, он был на лезвии, которое он поцеловала и которым она порезала руку. Но Лаэна в порядке, значит, отравлен только один клинок. Любой мелкий порез приведёт к…»
Юлринк взглянул на Лаэну. В её глазах отразилось понимание, но, прежде, чем она смогла, хотя бы подняться, прежде, чем она смогла хоть что-то сделать, Тамьен намертво схватил её сзади и зажал ей рот рукой. Она сопротивлялась, как могла, но её брат был сильнее. Он крепко притиснул её к себе и стал отступать назад, оттаскивая Лаэну прочь от всё ещё неподвижного тела Эсколы, прочь от края помоста. Но, если сейчас ничего не сделать, то… Решение заняло долю секунды. Вмешиваться посреди поединка опасно. Он мог отвлечь Астиана и тем самым навредить ему, но не вмешаться было нельзя. Он должен сообщить ему! Всего один порез, даже саамы мелкий, клинком Тилмарилека и… Юлринк знал, что у него всего один шанс. Он набрал полные лёгкие воздуха, вскочил на ноги и, что было мочи, прокричал в сторону схватки:
- Астиан, осторожно – его клинок отравлен!

лиже всего к смерти Астиан был два года назад, когда камень, пущенный пращой в руках маленького мальчика, угодил ему в висок и рассёк бровь. Перед тем, как потерять сознание, он увидел, как стрела из арбалета одного из его солдат, попала мальчику в лицо. Дальше были только кровь, которая застилала глаза и ещё темнота.
Сейчас кругом был свет. Босые ноги слегка скользили по чуть влажной от утренней росы траве, а в голове, вместе с ударами бешено бьющегося сердца, отчётливо отдавалось предупреждение Юлринка: «Клинок отравлен! Клинок отравлен… Отравлен». Тилмарилек скалился. Но ни намёка на слабость или усталость не было в его движениях. Старый полководец не был новичком в рукопашном бою. Не был он и слабаком. Он двигался со скупым, хорошо просчитанным изяществом. Астиан был вынужден балансировать и выжидать. Он готовился к одному единственному решающему броску. Стоит только противнику задеть его хотя бы кончиком кинжала и второго шанса Астиану, скорее всего, уже не представится. И он был согласен в жизни на многое, но быть зарезанным, как свинья? Ни за что.
Старый полководец молчал, изредка рассекая воздух пасами своего кинжала, он испытывал терпение противника. Он знал, что Астиан знает, но не собирался вставать в позу и произносить захватывающую речь победившего зла. Нет, он просто хотел сначала пустить молодому сопернику кровь, а потом вспороть ему живот. Вот так просто.
Скоро на небе взойдёт третье солнце, и они не могут продолжать свой смертельный танец бесконечно, но тот, кто сорвётся первым, имеет куда больше шансов проиграть. Два года назад раненный Астиан выпал из седла и его лошадь рванулась и почти понесла… В результате, он жестоко сломал руку и вывихнул ключицу. Лекарь вправил ему кости, пока он был без сознания, и всё срослось нормально, но пока рука восстанавливала силу и подвижность, а это была правая рука, он прекрасно научился пользоваться левой. Тилмарилек об этом не знает. Или знает? Что, если Тамьен рассказал ему? Но что-то подсказывало Астиану, что это не так. Они – «лучшие люди Оазиса» - поставили всё на свой подлый план с отравленным кинжалом. И они были правы, план, и правда, был практически беспроигрышным…
И что ему оставалось? Разве что, блеф. Он несколько раз переступил с одной ноги на другую, кружа вокруг Тилмарилека на пальцах и давая ему понять, что собирается нападать. Старый полководец осклабился, сгорбил плечи и напрягся ещё больше. Его громадная мускулистая туша, словно вся излучала угрозу субтильному «сосунку». Астиан бросился на него, он метил в шею, но даже раньше, чем его клинок оказался хотя бы в нескольких дюймах от цели, Тилмарилек развернулся и ответил ответной атакой на его выпад.
Он нападал тяжело, чередуя длинные пасы своего кинжала с короткими колющими тычками. Ему нужно было всего одно попадание, всего один точный удар! Среди этой неразберихи, когда всё двигается быстрее, чем человеческий разум способен переварить, и остаётся полагаться лишь на чистый, незамутнённый инстинкт, Астиан быстро полоснул себя своим же клинком по плечу. Но вскрикнуть он себе позволил только тогда, когда через секунду, нож Тилмарилека рассёк воздух рядом с нужным местом.
В налитых кровью глазах старого полководца заблестело торжество. Он победил! Всего пара минут и всё будет кончено! Астиан постарался придать своему лицу растерянное и испуганное выражение. Он облизал губы, словно демонстрируя, что они пересохли, уклонился от очередного выпада своего противника. Позволил себе слегка пошатнуться, находясь на дальнем конце амплитуды и явно за пределами досягаемости кинжала Тилмарилека.
- Хватит бегать, как муха по стене! – прорычал тот. – Ты всё равно покойник!
- Так догони и прихлопни, - прошептал Астиан беззвучно.
Тилмарилек не выдержал и с утробным рыком бросился на него. Астиан в мгновение ока перекинул свой кинжал из правой руки в левую, присел, уклоняясь от нападения и воткнул клинок противнику под рёбра. Благодаря чудовищной инерции тела старого полководца, нож молодого легко разрезал каменную от многих лет тренировки плоть и погрузился в тело на всю длину лезвия. Львиный рык оборвался скрипучим всхлипом, но Тилмарилек всё ещё продолжал двигаться. Астиан выпустил рукоять своего ножа и обеими руками поймал запястье, в котором его противник сжимал свой смертоносный кинжал. Старый полководец рухнул на колени и упал замертво, так и не разжав руки, в которой было оружие.

Астиан несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоить дыхание. Он всё ещё пребывал в каком-то странном трансе боя, и когда с трудом перевернул тело Тилмарилека и убедился, что он мёртв, и когда к нему подбежали люди. Он очнулся только от прикосновения губ Лаэны. Она обнимала его, гладила его плечи, шептала что-то, целовала его, а по её щекам бежали ручейки слёз. Он увидел, что её лицо в крови.
- Эй, - позвал он тихо и попытался большим пальцем стереть тёмно-красный развод с её щеки. – Это моя кровь или ты поранилась?
Лаэна помотала головой и утёрла слёзы:
- Нет. Со мной всё хорошо! Тамьен хотел помешать мне сказать тебе правда, он зажал мне рот рукой, и я его укусила. Это его кровь…
Астиан засмеялся. Потому что он представлял себе лицо Тамьена в этот момент и потому что сейчас всё для него было легко. Его блестящая от пота грудь ходила ходуном, и он не мог остановиться. Он смеялся от всей души. Лаэна смотрела на него и улыбалась. Он обнял её за плечи, и они побрели обратно к помосту. На остальных людей, пусть даже на всех благородных людей Оазиса, нет всего Обитаемого Мира, ему в эту минуту было наплевать!
Среди публики на помосте царил хаос, который Астиан наблюдал с нескрываемым удовлетворением, поднимаясь по лестнице. Тело Тилмарилека уволокли прочь, и толпа с другого края поля стремительно приближалась, наполняя воздух радостным гулом. Кто-то из его солдат подал ему рубашку и сапоги, чтобы он мог одеться. Для этого пришлось выпустить руку Лаэны… Он спросил солдата, послали ли они гонца к его матушке? И получил утвердительный ответ. Где же Юлринк? Он должен поблагодарить его… Астиан огляделся.
- Эта продажная скотина не может к ней пробиться! – обеспокоенный голос его спасителя пробился сквозь победную эйфорию. Юлринк держал на коленях голову сестры. Тоненькая полудевочка, совсем подросток она лежала, не подавая признаков жизни. Рядом с ними сидел Еридис. Вид у сновидца был потерянный. «Как мешком ударенный» говорят в народе про людей с таким выражением лица.
«Эскола…» - имя девушки всплыло у Астиана в голове. «Она порезала себе ладонь клинком с ядом, который предназначался мне».
Юлринк бросил уничижительный, полный презрения взгляд в сторону сновидца.
- Господин, но я не могу до неё дозваться! Я не виноват! - заскулил Еридис.
Лаэна подошла к Юлринку и положила ему руку на плечо. Он взглянул на неё, и в его глазах отразилось столько боли от бессмысленности этой жертвы, что эйфория окончательно сменилась в голове Астиана на ярость. Он огляделся и нашёл глазами Илимея и Вилегарта. Лицо первого хранило вежливо беспристрастное выражение, второй дрожал, словно осиновый лист. За их спинами прятался распорядитель храма. А Тамьена с его новоявленной невестой на помосте не было. Но это и к лучшему. Ярости, как огню, нужно дерево, чтобы прогореть, а не масло, чтобы разгореться ещё сильнее.
Толпа на лугу шумела и скандировала его имя. Астиан заставил себя расправить плечи и улыбнуться. Он ещё раз взглянул на бледное лицо Эсколы и двинулся к краю помоста, готовясь произнести речь. Гул толпы взметнулся и затих, словно все голоса, составлявшие его взлетели и собралась в ладонях вскинутых в приветственном жесте рук Астиана. Он начал говорить, ни на секунду не забывая о том, что творилось на помосте у него за спиной. Там лежала девочка, которой с лёгкой руки её жестокого отца, возможно, уже не удастся вырваться из лап беспамятства. Там горевал её брат, без смелости которого - это его, Астиана безжизненное тело унесли бы сегодня с Большого луга. Там утирала слёзы радости и горя его любимая женщина. Его Лаэна. Он говорил, а люди внизу ловили каждое его слово.
Когда он, наконец, закончил, толпа взорвалась воплями и одобрительным шумом. Он жестом отпустил их праздновать победу и обернулся к заметно поредевшим рядам благородной публики. Лаэна, Юлринк, Илимей, Вилегарт: все они словно ни сдвинулись с места, пока он произносил речь, даже лицо Еридиса сохранило тоже выражение непонимания и обиженного испуга, но настроение, которое висело в воздухе, изменилось до неузнаваемости.
Эскола очнулась и смотрела кругом широко распахнутыми, удивлёнными глазами, явно не до конца понимая, что здесь вообще происходит. Лаэна стояла, зажав рот рукой, а Юлринк застыл где-то между порывом сжать сестру в объятиях и воспоминанием об ужасе и отчаянии, которые он пережил, пока она лежала без чувств.
- Что произошло? – произнёс Астиан твёрдо. Он знал по опыту, что когда случалось нечто странное или ужасное, важно было заставить людей высказаться сразу же, пока они ещё не успели сами себе насочинять объяснений, иначе правды потом не добудешь.
- Рисса… - прошептала Эскола. – Это была Рисса. Где Рисса?
- Я не понимаю, - отозвалась Лаэна. Она быстро перевела взгляд с очнувшейся девушки на Астина, затем на затылок Юлринка, который вздрогнул, словно она его неожиданно коснулась.
- Я стояла на краю пропасти, - продолжила Эскола громким шепотом. – И мне было совершенно всё равно шагнуть или не шагнуть в неё. Потом рядом появилась Рисса. Она уговаривала меня не прыгать, говорила, что ей будет очень грустно, если я прыгну… А потом пропасть начала затягиваться, словно рана, сначала медленно, а потом быстрее и быстрее. И Рисса всё просила меня пообещать, что я приду поиграть с ней сегодня. Как только я пообещала, я вернулась…
- Мой отец мёртв? – спросила она напоследок, глядя на Астиана. Он кивнул.
- И что с нами будет? – на сей раз вопрос Эсколы был обращён и к Астиану, и к её брату, и к Лаэне.
- С вами будет то, что я не стану вам мстить, - отозвался Астиан. – Я не стану мстить никому из вас.
Лаэна подошла к нему и взяла его за руку.
- Мы не станем, - добавил он, переплетая свои пальцы с её пальцами.
Он очень надеялся, что все эти люди на помосте, даже те, кто заслуживали мести куда больше, чем семья покойного полководца, тоже услышат его слова. Он не собирался устраивать внутреннюю распрю, если конечно они его не вынудят. И меньше всего в его намерения входило проливать больше крови, чем было необходимо. Лаэна стояла рядом с ним. Он чувствовал её тепло. Им предстоял очень длинный день. И Астиан собирался сделать всё, чтобы за этим днём последовала очень длинная жизнь, достойная зависти всех бессмертных богов.

 

ЭПИЛОГ

лринк открыл глаза и сел на постели. Тамьен спал рядом, лёжа на животе. На его теле красовалось несколько шрамов: один, особенно длинный, тянулся через всё левое бедро, зажившие края другого – рваного, белели под лопаткой. Эти отметины лишь придавали ему восхитительной мужественности, и сложён он был идеально. Но Юлринк видел не только это. Он мог предвидеть и какой, по большей части, окажется дальнейшая жизнь Тамьена: женится, сделает его пустоголовой сестрице нескольких детишек, после чего прекратит даже изображать к ней какой-либо интерес, обрюзгнет, станет пить слишком много вина и иногда покупать себе мальчиков в заведениях Илимея. В общем, будет уважаемым человеком! Юлринк наклонился и поцеловал его ягодицу. Упругая мышца, обтянутая бледной, не загорелой кожей, напряглась и расслабилась под его губами.
«Это похоть, а не любовь», - подумал Юлринк и стал одеваться. Тамьен был хорош, невероятно, божественно хорош! Но не настолько, чтобы Юлринк отказался от своей с таким трудом приобретённой свободы ради возможности периодически с ним спать. Никто, ни один мужчина в представлении Юлринка, не был хорош настолько.
Утро встретило его прохладным туманом и щебетом птиц. Он попрощался со всеми ещё вчера, и его лошадь стояла в конюшне наготове. Её оставалось только напоить перед дорогой и погрузить ей на спину вещи.
- Обещай, что вернёшься! – сказала ему Лаэна на прощанье.
- Обещаю, что подумаю об этом! – ответил он.
Но перед тем, как отправиться в путь, Юлринку предстояло сделать ещё одно дело. Он купит подарок: не для себя - для Риссы. И, если он прав, это было именно то, что ей больше всего нужно!
Он брёл по улицам, наслаждаясь знакомыми изгибами стен и мостовых и предчувствуя разлуку. Он никогда не доходил до таких глубин жалости к себе, чтобы считать Оазис тюрьмой, но он всегда знал, что в один прекрасный день, и это будет действительно прекрасный день, он покинет место, в котором родился. И боги – свидетели, он собирался покинуть его с сердцем, которое никогда за всю его сознательную жизнь не было легче! Лишь одно из вчерашних прощаний оказалось тягостным. Мастер-книжник, который долгие годы обучал его и которого он считал своим другом, очень холодно отнёсся к тому, что Юлринк совершил. «Вся эта история», - как обозвал он события, окружавшие поединок, была ему глубоко противна.
Они расстались, так и не придя к взаимопониманию. Мастер остался при своём мнении, что дело разума – созерцать и анализировать, и что истинная мудрость состоит в том, чтобы искать очищения, а не вершить судьбы. Что менять мир – это удел богов, а удел людей принимать жизнь такой, какой она им ниспослана, и стараться прожить её, как можно более достойно. Ученик не мог согласиться, как не смог он и полностью обуздать свой темперамент. Совершенно не важно, был старик прав или нет, он не заслуживал того, чтобы на него кричали. Но Юлринк не сдержался:
- Что, выходит - единственный способ не причинять никому зла – это вообще ничего не делать?! Если так, то все сознательные изменения в мире будут совершать одни лишь идиоты, которые не ведают, что творят! Я не собираюсь просто сидеть на завоёванной моральной высоте и дожидаться смерти! – проорал он и удалился из дома мастера, шумно хлопнув дверью.
Люди на базаре не смотрели на него. Они не провожали его взглядами. Он был никем. Он мог стать тем, кем он хотел быть. Юлринк прошёл по торговым рядам среди неприятных запахов, клеток и корзинок, сделал выбор и ссыпал монетки в подставленную ладонь старой торговки. Путь от рынка до дома занял у него чуть больше времени, чем обычно, потому, что его корзинка, хоть и вышла не тяжёлой, однако её резвый обитатель всё время жалобно пищал и стремился вырваться наружу. Но вот уже и ворота поместья… Юлринк вдруг отчётливо, болезненно осознал, что, возможно, это последний раз, когда он переступает порог отчего дома.
- Юриньк? Это ты? – позвала его Рисса, как только он бочком протиснулся в дверь её комнаты, прижимая вертлявый подарок к груди.
- Да, это я. Здравствуй, воробушек! – ответил он, приближаясь к её кровати. Он наклонился и чмокнул её в макушку. Его маленькая сестрёнка засмеялась. Она сжимала в руках игрушку – какое-то мягкое чудовище неопределённой породы и торчащими ушами и лапами.
- Ты будешь приходить ко мне во сне, воробушек? – вырвалось у Юлринка ни с того, ни с сего.
Рисса закивала, и он протянул ей котёнка. Она выпустила из рук свою игрушку и обняла малыша, который немедленно потерся мордочкой о её подбородок и громко заурчал. Он был полосатый, серый с вкраплениями бурого и кремового меха и абсолютно чёрным носом. Юлринк сам не знал, почему он выбрал именно его. Тем более, что он совершенно не разбирался в кошках. Люди пустыни называли их «демоновым отродьем» и никогда не держали их в жилищах, частенько расплачиваясь за это полчищами грызунов в своих кладовых. Юлринк тоже был воспитан в этой вере. Но он также знал, что кошки являются спутниками сновидцев. И это было далеко не первое, в чём от шёл против своего воспитания.
- Мама говорит, что корсеты делают из усиков китов, а можно корсеты кукольных платьев делать из усиков котиков? – в голосе девочки было столько детской непосредственности, что Юлринк даже опешил. Впрочем, вопросы и предположения Риссы частенько ставили его в тупик.
- Мама говорит правильно, - ответил он. – А насчёт котиковых усиков - я не уверен, - он ещё раз наклонился и обнял свою самую младшую сестру вместе с её новым хвостатым другом.
- Придумай ему имя, воробушек, и слушайся маму, - произнёс он тихо и нежно и добавил про себя: «Увидимся в снах».

КОНЕЦ

Часть I

sorinkavglazy.diary.ru/p191916641.htm

Часть II

sorinkavglazy.diary.ru/p191947706.htm

@темы: фэнтези, ориджинал, Истории Обитаемого Мира: Поединок, муки творчества

---

Поединок - Часть II

осреди одного из предпокоев постоялого двора возвышалась огромная ванна, над которой клубились лёгкие облачка пара. Молоденькая служанка вылила туда последний кувшин горячей воды и вопросительно воззрилась на Лаэну.
- Вон, - произнёс вошедший Астиан, и служанка исчезла с поразительной быстротой.
А Лаэна всё продолжала кутаться в его плащ, не зная, что делать. Ей было страшно. Глубоко, всеобъёмлюще страшно. Судьба приготовила ей последний ужин перед казнью, и вот он на столе. Астиан положил руки ей на плечи и заставил посмотреть на себя. Его взгляд был печален, а между бровей пролегла усталая складка – след многократно пережитого отчаяния. Но это был он. Здесь. Не во сне, не в воспоминаниях и мечтах.
Он осторожно высвободил её из-под покрова плаща и начал спускать рукава платья с плеч. Но узкие манжеты мешали, плотная синяя ткань застопорилась и собралась в гармошку на предплечьях. Лаэне вдруг пришло на ум, как жалко они, должно быть, сейчас выглядят: два жадных подростка, которые наконец-то дорвались друг до друга.
Она улыбнулась и, расстегнув пуговицы на манжетах, высвободила кисти из рукавов и стащила порванный ворот платья вниз, насколько позволял корсет. Тонкая нижняя сорочка местами липла к её влажной коже. Лаэна чувствовала себя немного неуютно, неудобно, словно её собственное тело не принадлежало ей. Кто она такая, чтобы отдать себя Астиану? Кто она такая, чтобы отвечать на его поцелуи, вздрагивать от любого прикосновения его рук? Она слишком долго жила с туго затянутой на горле петлёй, чтобы теперь развязать и сбросить её в один приём.
Губы Астиана добрались до её шеи. Он отвёл с неё волосы в сторону и тихонько застонал над расцвеченной синяками и кровоподтёками кожей, которая отозвалась тягучей, пульсирующей болью даже на его лёгкие поцелуи. Но у Лаэны не возникло и смутного желания оттолкнуть его или попросить перестать. Запустив одну руку в волосы у него на затылке, другой она распустила остатки шнуровки корсета на спине, и её тяжёлое парадное платье съехало на пол и, вместе с платьем, ушла последняя иллюзия защищённости. Непривычное это было чувство. Странное. Словно она годами только и делала, что ходила по острым осколкам, а теперь вот висит в воздухе без всякой опоры, и хотя стопам больше не больно, из ранок всё ещё сочится тёплая красная кровь.
Лаэна переступила через смятый ворох своего наряда, и Астиан усадил её в кресло с высокой спинкой. Шелковистая обивка льнула к рукам, но не защищала; наоборот, кресло, словно выталкивало её прочь из своей мягкой утробы. Не женское это было кресло. Сидя в нём, хозяева жизни обычно пировали или проигрывали состояния в кости, а, если полуобнаженные женщина всё же оказывалась в этом кресле, то разве что на коленях у того, кто заплатил и за эти покои и за её приятное общество. Лаэне стало противно, она выпрямила спину и положила руки на колени, так, чтобы её тело как можно меньше соприкасалось с обивкой.
Астиан тем временем высвободил её ноги из туфель и атаковал чулки один за другим. Тилмарилек никогда не проявлял особого интереса к её ногам – его занимало только то, что между ними, да и то всё реже и реже по мере того, как отдалялся день их свадьбы. Он частенько заставлял её чувствовать себя использованным куском мяса, которое теперь более пригодно для битья, чем для плотских утёх. Астиан отбросил первый, а затем и второй чулок прочь и легонько сжал её стопу в ладонях.
- Тебе не обязательно делать всё это за меня, - произнесла она, смешавшись. Было немного щекотно, но его пальцы словно вбирали всю тяжесть, всю усталость, которую когда-либо чувствовали её ноги.
- Я знаю. Но мне хочется, - он улыбнулся и вскинул брови, глядя на неё с нежностью и одновременно с удивлением.
- Во сне всё было проще… - прошептала Лаэна.
- Сны затем и созданы, - Астиан поцеловал её ногу у самого основания пальчиков. – Чтобы упрощать и обманывать ожидания…
Внезапно кто-то постучал в запертую дверь, и он резко отстранился от неё.
- Кого это ещё принесло… - пробормотал он, и на его лице отразилось заметное недовольство.
Пока он ходил узнавать, кого там принесли демоны, Лаэна быстро освободилась от остатков одежды и нырнула в горячую ванну. Свежие ссадины тут же начало пощипывать, но даже это было приятно. Она скруглила спину и подтянула колени к подбородку – ванна была большой и глубокой, и вода доставала ей почти до шеи. Она прислушалась к голосам. Астиан говорил мало – так, бросал отдельные реплики для поддержания беседы. А в его собеседнике Лаэна, впрочем, не без труда, узнала своего брата. Тамьен стоял в коридоре за порогом и говорил тихо, но гораздо больше, чем Астиан. Чего он хотел, Лаэне было откровенно всё равно. Вместе с водой её накрыла какая-то странная если не беспечность, то лёгкость.
Наконец, Астиан захлопнул дверь и повернулся к ней. Он снова выглядел печальным, но не дольше, чем достаточно для трёх вдохов. Он взглянул на Лаэну, опустил руку в тёплую воду и провёл ладонью по её спине. Складка между его бровей разгладилась, а на губах медленно проступила улыбка. Он подал ей квадратный кусок густо пахнущего душистыми травами мыла, а сам опустился на колени, положил руки на бортик ванны и стал смотреть.
Лаэна с трудом проглотила улыбку, чуть закусила нижнюю губу, и начала водить куском мыла по коже рук. Постепенно края мыльного бруска сгладились, и тогда она добралась до груди и шеи. Астиан не спускал с неё глаз и не шевелился.
- Чего хотел мой братец? – спросила она
- Свечку подержать…
- Я не понимаю, так вы с Тамьеном друзья или нет?
Астиан усмехнулся, но глаза его заблестели лукаво:
- Да я и сам не знаю…
- Это как?
- Твой брат – странный человек. Я не всегда могу понять, что им движет.
«Покажи мне человека, у которого это всегда очевидно!» - подумала Лаэна, но вслух не сказала ничего. Прополоскав волосы, она стала отжимать их, и внезапно у неё вырвалось само собой:
- Ты не изменился.
- Что, прости?
- Когда я увидела тебя во время триумфа, я подумала, что ты, всё-таки, стал другим человеком за эти годы. Но внутри ты не изменился…
- Хочешь сказать - остался таким же юным идиотом? – Астиан хмыкнул и обнял её влажное обнажённое тело мягким полотенцем. Лаэна пожала плечами.
- Если тебе угодно так это назвать.
- Мне много чего угодно, - прошептал он и поцеловал её.

Лаэне вдруг снова сделалось неудобно. Все её страхи и сомнения всколыхнулись и обрели очертания. Она обострённо чувствовала их, словно занозы под кожей. Она уперлась ему в грудь ладонями, пытаясь расширить прослойку воздуха, которая отделяла её почти обнажённое тело от его полностью одетого. Астиан взглянул на неё, ослабил объятия и медленно, тихо произнёс:
- Думаю, мне тоже следует принять ванну. Подожди меня, не засыпай.
С этими словами он выпустил её из кольца рук. Лаэна кивнула, завязала полотенце узлом на груди и быстро ретировалась в спальню. В дверном проёме она оглянулась – он стянул рубашку через голову и теперь стоял у ванны по пояс обнажённым. Жилы, шрамы и мускулы – он будто весь состоял из них. Совсем как во сне.
У кровати стоял походный сундук, а на его крышке покоилась стопка чистой мужской одежды. Её порванное платье осталось лежать на полу в соседней комнате, как и нижняя сорочка. Лаэна быстро избавилась от полотенца и облачилась в мужскую рубашку, которую выудила из стопки. Одеяние оказалось шире и короче её обычных сорочек, да и рукава пришлось подворачивать, но она сразу почувствовала себя уверенней. Она подумает об одежде завтра. Сейчас довольно и этого.
Она залезла под одеяло, прикрыла глаза и стала прислушиваться к плеску воды в соседней комнате. Когда он стих, Лаэна приподнялась и села на кровати. Разрываясь между страхом и желанием, она ждала, когда же он появится на пороге.
Комната была слабо освещена, и Астиан не стал трогать тусклый масляный светильник, который свисал с каминной полки. Он забрался под одеяло, задрал её рубашку и его руки заскользили по её груди и животу. Лаэна дрожала, как осиновый лист, но он словно и не обращал внимания. Он целовал её и продолжал пододвигаться всё ближе и ближе, вплотную - его разгорячённая, обнажённая кожа стремилась прижаться к её коже. Его влажные, прохладные на ощупь волосы пахли душистым травяным мылом. Она касалась губами его шеи, его плеч, чувствовала, как напряжены его мышцы. И вдруг у неё в животе появилось ощущение, которого она не испытывала уже много лет, с тех самых пор, как они обменивались случайными прикосновениями, глядя на звёзды.
Это чувство, что разлилось у неё внутри, было исключительно телесным, даже каким-то животным, но вместе с тем в нём не было ничего грязного, ничего неестественного, присущего только человеческой похоти - частенько густо замешанной на подчинении и унижении. Она легонько застонала, когда это ощущение захватило её полностью, и дальше всё было легко. Они соприкасались и скользили, они, словно плавали в облаках. Он проник в неё, и хоть всё закончилось быстро – быстрее, чем ей бы хотелось - всё равно это было лучше, чем во сне. Это было по-настоящему и так, как должно было быть.
Утром Лаэна проснулась от стука в дверь, ворвавшегося в её сон ударами топора дровосека, который отсекал ветви от толстенного ствола исполинского дерева. Она никогда в жизни не видела таких гигантов. Дровосек поглядывал на неё, и продолжал рубить, а дерево вздрагивало и корчилось, словно было способно испытывать боль. Лаэне хотелось броситься на защиту зелёного великана, но она не могла пошевелиться, не могла даже позвать Астиана. Она так старалась произнести его имя, что, наверное, выдохнула его вслух.
Астиан поцеловал её, и уже сквозь полусон она поняла, что это стучат в дверь.
- Я пойду узнаю, что им надо, а ты лежи. Ещё совсем рано.
Лаэна кивнула и коснулась подбородком его плеча, прежде чем оно скользнуло прочь с подушки. Она открыла глаза и стала наблюдать, как он одевается. В ярком утреннем свете она, наконец, смогла разглядеть его тело. Астиан был смугл и долговяз, как все люди пустыни. И почему-то Лаэне не верилось, что он когда-нибудь станет мощным и кряжистым, как Тилмарилек. Когда она в последний раз смотрела на Кастора, который, он был также строен как Астиан сейчас, но в нём уже были видны задатки семейной основательной суровой мощи. Его кости словно ждали, когда же на них нарастёт достаточно мяса. В Астиане этого не было, хотя в его чёрных волосах уже засеребрились первые ниточки седины, а мускулы его рук и ног стали переплетениями крепких канатов. В его облике не было ничего мягкого, кроме взгляда, который он дарил ей.
- Одолжишь рубашку? – спросил он, застегнув штаны и приблизившись к её стороне кровати.
Лаэна усмехнулась и медленно сняла с себя мятое одеяние, не вылезая из-под покрывала. Он следил за её движениями, словно голодный кот, за маленькой беспечной птичкой на залитом солнцем карнизе.
- Вот держи, - прошептала она и бросила ему смятый тряпичный комок.
- Ну, спасибо, - хмыкнул он, натянул на себя рубашку и удалился. Лаэна расслабилась и растянулась под одеялом во всю ширину огромной кровати. Сегодня ей ничего не было противно – ни понимание того, сколько тел протирало это ложе до них, ни её собственное двусмысленное и шаткое положение в этом мире. Единственная мысль, что болезненно скребла по её сердцу была о Риссе, но она прилагала все усилия, чтобы не поддаться отчаянию.
«Всё устроится, - повторяла она про себя, нежась в проникавших между занавесками лучах солнечных братьев. - Все не может не устроиться…»
- Эй, это к тебе! – послышался голос Астиана через минуту.
Лаэна вскочила с кровати, быстро завернулась в покрывало и бросилась к двери. «Что-то случилось!» - вертелось у неё в голове.
Астиан отступил прочь от дверного проёма, и из коридора в комнату шагнул Хорас. Старый угрюмый евнух прижимал к груди и животу, большой мягкий куль с какими-то вещами. Увидев Лаэну, он тут же начал кланяться и бормотать что-то невнятное. За спиной у него маячил ещё один слуга, которого Лаэна сразу не узнавала. На нём была одежда с нашивкой дома Тилмарилека на груди и правом рукаве, но его лицо скрывалось под низко надвинутым капюшоном. Слуга сутулился и старался держаться в тени, насколько это было возможно ярким, солнечным утром.
- С Риссой всё в порядке? – выпалила Лаэна непроизвольно. При виде Хораса её тревожные мысли о дочке стало больше невозможно сдерживать.
- Да, с госпожой Риссой всё хорошо! – воскликнул евнух в ответ и спешно добавил, покосившись на Астиана, - моя благородная леди!
Астиан хмыкнул.
Лаэна не спускала глаз со второго слуги. Что-то такое смутное не давало ей покоя. Этот человек не был незнакомцем, но он почему-то предпочитал скрывать своё лицо… Это Юлринк? Но он не хочет, чтобы она узнала его? Или…
- Любимый, не мог бы ты оставить нас ненадолго? Я вижу, Хорас принёс мои вещи… - начала она.
Астиан пожал плечами и, бросив:
- Я распоряжусь о завтраке, - вышел из покоев.
Слуга в капюшоне сделал шаг вперёд и перестал горбиться. И Лаэна убедилась, что это действительно Юлринк.

атушка! – произнёс он, лучезарно, но вместе с тем лукаво улыбаясь.
- Больше нет! – парировала она, стараясь не отставать от него ни в жизнерадостности, ни в лукавстве, и добавила с ещё более изрядной долей иронии:
- Хвала богам!
- Да, хвала богам… - согласился он.
- Что привело тебя сюда?
- Мы с Хорасом решили притащить тебе кое-какое барахло… - он выразительно указал на свёрток, который старый евнух всё ещё сжимал в объятиях. Тот поклонился и, повинуясь указующему жесту Лаэны, водрузил свою ношу на кресло, которое так и стояло рядом с уже пустой ванной.
- Благодарю, - кивнула Лаэна. – Кое-какое барахло мне и вправду сейчас понадобится. Но ты не ответил на мой вопрос. - Вещи Хорас мог принести и один. Зачем ТЫ здесь?
- Я пытался заплатить Еридису и поговорить с тобой во сне, но старый плут заявил, что не будет вставать, ни на чью сторону и за любые деньги отказался помогать мне!
Лаэна опасливо глянула на Хораса. Шутки шутками, но разумно ли это - так откровенничать при слуге? Она жестом дала евнуху понять, что он может быть свободен, но он и не думал уходить. Хорас растерянно оглядел комнату, приблизился к своей бывшей хозяйке, опустился на колени и поцеловал ей руку:
- Госпожа, умоляю, оставьте меня при себе!
- Хорас… - выдохнула Лаэна удивлённо. – Что ты делаешь? – но руки не отняла.
- Госпожа, - снова начал евнух, - Не прогоняйте меня, оставьте при себе. Позвольте служить вам! Вы и господин Астиан не можете доверять тем степным собакам, которые прислуживают в этом трактире! Никак не можете!
- Успокойся, Хорас. Я и не собираюсь им доверять, - утешила его Лаэна. Она взглянула на Юлринка. Тому, с одной стороны, было явно неудобно наблюдать эту сцену, а с другой, Лаэна различила в его позе и выражении лица намёк на скрытое самодовольство. Он словно торжествовал, не забывая скрывать торжество под маской воспитанного, светского равнодушия.
- Хорас, - Лаэна снова переключила своё внимание на старого слугу. – Если всё обернётся хорошо, ты сможешь служить мне и моему новому мужу…
- Но госпожа, я не хочу ждать! Чтобы люди потом говорили, что Хорас - крыса и быстренько перебежал на сторону победителей?! Это бесчестно и подло.
- Да, Хорас, но если всё обернётся для меня плохо, кто позаботится о Риссе?
Слуга угрюмо помедлил немного, но потом кивнул:
- Я приду завтра и принесу вам вести о маленькой госпоже, - произнёс он уверенно и снова поцеловал руку Лаэны.
- Я обязательно приму тебя, Хорас, только будь осторожен. Пожалуйста, не рискуй. Мне нужно, чтобы рядом с Риссой точно был кто-то… - Лаэна не договорила. Ком встал у неё в горле. Она ожидала чего угодно, только не того, что произошло. Слова давно покойной кормилицы эхом зазвучали у неё в голове: «Многое можно купить, но преданность слуги в час невзгод не продаётся. Это одна из тех вещёй, которые тебе, как и всякой умной хозяйке придётся заслужить».
Лаэна улыбнулась, и взгляд её снова упал на Юлринка. Тот уже просто не мог больше скрывать ухмылку. Всё в нём и его поза – он стоял, подбоченясь - и выражение его лица, излучало самодовольство удачно провёрнутой аферы. Он словно забавлялся тем, что всё правильно рассчитал и устроил. Но для Лаэны эта сцена была исполнена искренности, и манеры бывшего пасынка начинали её здорово раздражать.
Она решила воспользоваться ситуацией, чтобы проучить Юлринка и вывести его на чистую воду. Она сама кое-что провернёт, прежде чем окончательно отошлёт старого слугу домой. Тяжёлое покрывало, которым Лаэна обернула своё обнажённое тело, уже несколько раз предательски пыталось сползти, и его приходилось неловко поправлять. Как только решение созрело в её голове, она спросила, жестом указав на свёрток в кресле:
- Что за одежду вы принесли мне?
- О, всего лишь несколько домашних платьев, госпожа. Все ваши любимые, - быстро ответил Хорас и предсказуемо метнулся к креслу.
- В таком случае, подай мне серое, то, что из мягкой ткани. Его можно носить совсем без нижней сорочки! Ты ведь, конечно, не забыл его?
Евнух послушно закивал и засуетился, развязывая узел с одеждой. Лаэна перевела взгляд на Юлринка. Тот смотрел на неё, вскинув брови и явно не понимая, что здесь затевается.
- Знаешь, что мне интересно? Мне интересно, каковы твои ставки в этой игре? Почему ты всё это делаешь? Зачем ты встал на нашу с Астианом сторону? В чём твоя цель Юлринк? Зачем тебе все это надо?
Она чеканила вопросы, медленно распутывая узел, который поддерживал её импровизированное одеяние на месте, и ни на секунду не отрывая глаз от Юлринка, чьё выражение лица стремительно менялось. Он не ожидал такого внезапного перевода стрелок на себя. Он вообще не был привычен ни обсуждать, ни выставлять свою персону напоказ. Юлринк всю свою сознательную жизнь старался быть человеком-тенью, насколько это было возможно для сына самого могущественного человека в Оазисе. И всё это сейчас было написано на его лице, словно в раскрытой книге.
Тем временем Лаэна справилась с узлом, и покрывало упало на пол. Она стояла посреди комнаты совершенно обнажённая, положив руки на талию, словно, не зная, куда их деть, и продолжала смотреть на Юлринка. Тот смешался. Но что-то в его взгляде такое было… Лаэна не смогла бы точно определить это что-то, описать словами, однако теперь она точно знала правду.
- Так я и думала, - произнесла она, поднимая руки, чтобы Хорас мог надеть на неё платье через голову. В этот момент у неё за спиной раздался голос Астиана:
- Какого демона здесь вообще происходит?! – воскликнул он. – Что он здесь делает и почему ты при нем… - он не договорил. Он конечно сразу же узнал Юлринка и двинулся к нему, всем своим видом демонстрируя угрозу.

- Астиан, оставь его в покое! Я могла бы с тем же успехом переодеваться при двух евнухах! – выкрикнула Лаэна, бросаясь ему наперерез. Она едва успела вклиниться между физиономией Юлринка, который застыл с открытым ртом, будто утратив всякую волю и способность шевелиться, и кулаком Астиана. - Так ведь, Юлринк? – добавила она выразительно, сделав шаг в сторону и переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Юлринк опомнился первым и кивнул, соглашаясь с её предположением. На лице Астиана постепенно, по мере того, как до него доходило, стало появляться выражение брезгливого недоумения, но кулак он опустил. Лаэна хмыкнула и покачала головой.
Ни Астиан, ни Юлринк не проронили, ни слова, пока она одевалась и выслушивала ещё одну порцию заверений в верности от старого евнуха, прежде чем, наконец, отослать его восвояси.
- Ты точно уверен, что он не притворяется? – спросила она Юлринка, жестом приглашая его присесть в освободившееся кресло и окидывая комнату взглядом в поисках шкафа, в котором мог бы скрываться бурдюк с вином и бокалы. Да, ещё утро. Ещё совсем рано. Но им троим не повредит сейчас выпить.
- У него нет причин врать тебе, - пробормотал Юлринк, усаживаясь. Астиан выудил из угла стул и сел напротив него.
– И ни ему, ни вашим врагам не хватило бы ума придумать подобный план. Слишком сложно просчитать все ходы: скажет ли евнух то, что нужно и так, как нужно, и поверишь ли ты ему… К тому же, когда? Мой отец полночи был занят переговорами со своими союзниками, и Хораса там не было!
- А ты откуда знаешь? – подал голос Астиан.
Юлринк печально улыбнулся:
- Там решалась не только ваша судьба…
- Наша судьба? И что же они решили?
- Думаю, ты уже знаешь, - Юлринк облокотился на спинку кресла и кивнул на кусок пергамента, что Астиан сжимал в руке, которой не собирался его бить. – Они изложили свой ультиматум в письме.
Астиан кивнул, усмехнулся и посмотрел на свою возлюбленную, которая как раз завершила свои поиски и теперь держала в руках неполный мех вина:
- Письмо написано рукой твоего отца, но выслушать мой ответ, к счастью, явится тот, под чью диктовку оно явно было написано.
- Илимей? – бросила она, наполняя три кубка.
- Да, любимая. Он самый.
Мужчины снова замолчали. Лаэна подала им вино и тихо, отстранённо спросила, глядя в пространство:
- Удивительно, они настолько не считают тебя за человека, что даже не думают подозревать?
- Они не считают меня мужчиной и, следовательно, человеком. Тут ты права, - ответил Юлринк. - А не подозревают, во-первых, потому что в их головах не укладывается, как же я могу предать своего отца, а во-вторых, потому что они полагают это совершенно не важным… Я не важен. И ты не важна. Важен только он, - он салютовал Астиану кубком и сделал большой щедрый глоток.
- Неужели? – парировал Астиан. – Почему они тогда ставят мне условия, которые я заведомо не смогу принять?
- Какие, например? – спросила Лаэна. Содержание и письма, и долгого ночного разговора, который её недоброй памяти бывший муж вёл со своими прихвостнями, по-прежнему являлось для неё тайной.
Астиан посмотрел на мятый пергамент в своей руке, как на нечто грязное и дурно пахнущее:
- Тилмарилек милостиво уступает мне тебя, но отмечает, что, так как развёдённая женщина не является леди и не может вступить в повторный законный брак, он предлагает мне руку своей второй дочери Хетти.
Лаэна кивнула – этого она ожидала.
- Также он требует извинений, впрочем, не публичных. Если я соглашусь, он согласен объявить меня своим официальным наследником, в конце концов – мы родственники, если же нет, то он собирается жениться на старшей дочери Илимея, с целью произвести на свет сына и наследника, а я могу считать себя свободным от обязанностей полководца Оазиса.
Лаэна невольно ахнула и расплескала вино:
- На дочери Илимея? Сколько ей? Тринадцать?
- Четырнадцать, - вставил Юлринк. – Едва исполнилось.
- И Илимей отдаст её за старика?
- Илимей отдаст её за власть, влияние и будущие доходы. За это он ещё и не то отдаст!
Мысли Лаэны путались в голове. Её собственный разум отказывался слушаться, парализованный подступающими волнами паники:
- И что ты будешь делать? – спросила она Астина, сжав свой дрожащий кубок обеими руками, словно чаша с вином была её единственной опорой.
- Ты знаешь что… - тихо отозвался Астиан. – Илимей скоро будет здесь. Я скажу ему…
Он и правду не заставил себя долго ждать. Вскоре им доложили о том, что купец Илимей ожидает, чтобы его приняли. Словно во сне Лаэна схватила Юлринка за рукав и потянула в сторону спальни. Он не сопротивлялся: как бы там ни было, а открыто демонстрировать, на чьей он стороне, в его положении было не разумно. Перед тем, как скрыться за шторкой, которая загораживала проход во вторую комнату и которую Лаэна как раз отцепляла от крюка, он обернулся и спросил Астиана:
- Ты ведь знаешь про Тамьена, да?
- Про Тамьена? Что я про него должен знать? – удивился Астиан.
- Он такой же, как я, - отозвался Юлринк. Затем он обернулся, посмотрел на Лаэну, которая инстинктивно вцепилась в плотный материал, и добавил, словно извиняясь:
- И твой брак с моим отцом – это была его идея. Он хотел участвовать в военном походе на правах члена семьи полководца… И я не знаю, как он на самом деле относится к тебе, Астиан. Но я бы ему не доверял. Ни за что бы не доверял!
После этих слов Юлринк шагнул в спальню, мягко высвободил из рук Лаэны несчастную ткань и опустил занавеску так, что их стало не видно из другой комнаты.
Они слышали, как дверь отворилась, и Илимей вошёл в покои. Он сразу же перешёл к делу, даже не удостоив своего собеседника традиционным приветствием:
- Ты принимаешь условия благородных людей Оазиса? Каков будет твой ответ, полководец Астиан?
И Астиан ответил тоном, не оставлявшим никаких сомнений в серьёзности его намерений:
- Я отказываюсь подчиниться требованиям Тилмарилека и купеческой гильдии. Передай Тилмарилеку, что я оспариваю его власть и пусть он, и все, кто его поддерживает, узнают, что на рассвете третьего дня я вызываю его на поединок!

Часть I

sorinkavglazy.diary.ru/p191916641.htm

Часть III

sorinkavglazy.diary.ru/p191947388.htm

@темы: фэнтези, ориджинал, Истории Обитаемого Мира: Поединок, муки творчества