Сказка Снов глава 5

[sorinkavglazy]

Малиновые александриты и зелёные изумруды, синие сапфиры и тяжёлые нитки тёплого медового янтаря с вкраплениями яркой бирюзы – и всё достанется этой замарашке! Глаза леди Милны Надины разбегались от разноцветного блеска. Что за сладкая пытка – чужой свадебный сундучок! Тут даже было несколько совершенно роскошных вещиц времён Империи. На Нивире они будут смотреться, как седло на корове!
Леди Лориана наблюдала за её охами и метаниями с нескрываемым презрением. Что за жалкое зрелище эта пародия на высокородную даму, на которой её отец женился только ради того, чтобы обзавестись наследником! Она с гордостью взглянула на Даррина и погладила его по голове. Маленький проказник хрустел печеньем и сучил ногами от нетерпения, явно мечтая быть отпущенным восвояси: играть и безобразничать.
- «Ну, хоть что-то в этой позорной свадьбе будет, как подобает!» - подумала леди Лориана и посмотрела на младшую сестру с жалостью. Нивира сидела у окна, потупив взор, как и положено смущённой свадебным подарком невесте. Драгоценности были прекрасны: действительно разнообразные, по-настоящему дорогие – ничего второсортного.
- Ваш дар достоин дочери лорда, - Лориана благосклонно обратилась к матери Гирниса, намеренно избегая её имени. Ведь перед именем полагалось ставить титул или хотя бы звание. Какое звание могло быть у этой старой толстой рэгланерши? Не говоря уже о титуле… Берта, а её звали Берта, в ответ неловко поклонилась благородному обществу, которое собралось на предсвадебные проводы леди Нивиры Лид. Лишившись родового имени, благородная леди, к сожалению, не приобретёт нового – у жениха его просто нет, а кое-что пока ещё не покупается за деньги. – «К счастью», - подумала леди Лориана и, едва заметным кивком головы указала слугам, что пришло время подавать вино и фрукты.
И всё-таки её дражайшая новая «матушка» просто незаменима! Леди Милна Надина своим безостановочным щебетанием весьма успешно разбавляла напряжённую неловкость этой традиционной встречи. Быть может, в этом и состояло основное достоинство её, так называемого, воспитания? О её происхождении Лориана вообще предпочитала не думать. Конечно, на фоне семьи её будущего зятя, семья Милны Надины представала практически императорской… Всё-таки сестра её отца была женой лорда Кваерна… И всё ж-таки. Леди Лориана никогда не переставала считать, что её-то отцу кузен Арделли всучил второсортный товар и, к тому же, лежалый. И, по всей видимости, лежалый неоднократно и в разных позах. Она разумно настояла на том, чтобы отец выждал некоторое время, прежде чем приниматься заделывать ребёнка молодой жёнушке – не хватало ещё благородному дому Лидов стать посмешищем всего Обитаемого Мира, пригрев на груди чьего-то ублюдка!
Слуги сгребли со стола полупустые кубки и блюда, Нивира раскланялась с гостями, не поднимая глаз, и все разошлись. Леди Лориана вздохнула с облегчением:
- Ну, вот и всё, - произнесла она и обернулась к сестре. Та кивнула и, чуть слышно пробормотав: «С вашего позволения», поднялась наверх. Милна Надина последовала за ней, торопливо подобрав юбки.
Лориана опустилась в высокое дедовское кресло. Тихое покашливание выдало присутствие старого слуги. Она протянула руку, и в её ладонь немедленно лёг прохладный серебряный кубок, наполненный густым ароматным мёдом – ничего общего с тем лёгким, искристым вином, что подавали гостям. Валор знал её с детства, знал всю её подноготную, её вкусы, пристрастия…
- Он здесь, - произнёс слуга ровным бесцветным голосом. Он констатировал факт, не более того.
- Хорошо. Впусти его, - ответила леди Лориана и откинулась на спинку кресла. На её лице проступила мечтательная, но немного хищная улыбка – иначе улыбаться она не умела.
- Ты хотела меня видеть? – спросил знакомый голос. Это был Кальтес. Он говорил медленно, по-кошачьи растягивая слова. Его манера речи странным образом и возбуждала, и раздражала её одновременно. Что-то было в нём такое, что заставляло даже самых приличных скромниц предаваться похотливым мыслям.
- Хотела, - лицо леди Лорианы застыло, словно маска. – Да, только не я. И не только видеть.
Она позволила ему поцеловать себя, позволила ему залезть себе в рот языком, насладилась вкусом его дыхания. Он обнял ладонями её лицо, крепко прижал её к спинке тяжёлого кресла. Она чувствовала его молодость, его силу, бьющуюся под кожей. Неистовое желание жить, проживать все чувства, все ощущения – вот, что на самом деле привлекало женщин в Кальтесе, по крайней мере, леди Лориану Лид. И ей было плевать, скольких ещё.
- Иди к ней, - глухо прошептала она, вытаскивая его руку у себя из-под юбки. Если он заберётся выше колена, она его уже не отпустит сегодня, выпьет весь яд сама до капли.
– Иди к ней, - повторила она настойчивей. – Все эти дни она спрашивала о тебе. Она тебя ждёт вся такая чистенькая, надушенная… Молодое, упругое тело, а ты тут возишься с дряблой старухой.
- Но ты не старая! – воскликнул Кальтес почти оскорбленно и снова полез целоваться, но Лориана увернулась и подставила ему только шею.
- Я гожусь тебе в матери, мальчик.
- А моя мать – совсем не старуха, - ответил он и с неожиданным проворством поднял её из удобной безопасности кресла и усадил на стол, словно она была невесомой. – Я убью любого, кто назовёт её так. Но тебе можно. Глаза в глаза, правда – восхитительно? - он наклонился и поцеловал её, и она не стала сопротивляться.
- Да, неплохо, - согласилась Лориана. – Но тебе пора, - она схватила его за ухо и потянула прочь от себя.
- Ау! – вскрикнул Кальтес, она порывисто рассмеялась:
- Ш – ш, дурачок, весь замок всполошишь! Иди же…
И он удалился, пятясь и глуповато, но, всё-таки, обворожительно улыбаясь. Лориана тоже ухмыльнулась, когда его силуэт окончательно растворился в темноте.
- «Может, снаружи я ещё и ничего», - подумала она и вернулась в дедовское кресло: «Но вот ливер давно пора менять».
Она протянула руку и, обнаружив на столе полупустой кубок, отхлебнула из него терпкую жидкость. Огненная вода приятно обожгла горло, пробралась теплом в живот. Снова из темноты возник Валор. Он забрал у неё опустевший бокал и помог ей подняться. Леди Лориана не сопротивлялась, ни когда он крепко сжал её локоть, ни когда он отвёл её наверх, ни когда кликнул служанок. Она знала, что он, наверняка, добавил в вино каких-то трав, какое-нибудь снадобье Алесакха, будь он проклят, что-то, чтобы она могла заснуть. Для её же блага… Он всегда всё делал для её же блага…
Тем временем, Кальтес легко взбежал по лестнице и прошёл по длинному коридору, не особенно сильно заботясь о шуме, производимом его резвыми ногами. С его лица не хотела сползать довольная ухмылка:
- «Старая кобыла борозды не испортит», - он подумал о Лориане и тут же чуть не навернулся на невысоком пороге.
- Кальтес, это ты, любимый? – послышался знакомый, неестественно тонкий голос. Милна Надина считала, что так звучит женственней.
- «Какая, всё-таки, редкостная дурища!» - подумал Кальтес: «Хотя бы имя могла не называть?!»
- Да, это я, любимая! – ответил он вслух и широким жестом распахнул входную дверь её спальни. Благородная леди сидела на своей постели под тяжёлым балдахином. Её тёмные кудри спадали на плечи и хотя бы слегка прикрывали упругую грудь, потому что полупрозрачная кружевная сорочка не прикрывала ничего. Комната была освещена целой батареей молочно-белых и желтоватых свечей, дюжина небольших огарков громоздилась у изголовья рядом с серебряным блюдом с фруктами.
- «Интересно, она все свечи в округе сюда притащила или только половину?» - он расстегнул пряжку на поясе и перевязь с блестящим кинжалом, надёжно упрятанным в новенькие, украшенные богатой инкрустацией ножны, плавно съехала на пол.
- О, мой пират! Как же ты пробрался сюда незамеченным? – прошептала она громко и, выгнув спину, словно кошка, на четвереньках поползла к нему. Кальтес собрал всю свою волю в кулак, чтобы не расхохотаться. Он скинул кожаную жилетку и стянул рубашку через голову, предоставив Милне Надине возиться с сапогами и завязками штанов. Высокородная дама не возражала. Она по-дурацки улыбалась и постанывала от нетерпения, раздевая его. И Кальтес решил её не мучить. Он легонько толкнул её на подушки одной рукой, а другой задрал ей сорочку до груди.
- «Только не ори», - подумал он и вошёл в неё, всё ещё чувствуя поцелуи другой у себя на губах. Милна Надина охнула и закусила губу.
- Ни звука, любовь моя, - прошептал он ей на ухо и коснулся мочки кончиком языка. – Нас могут услышать!
Он почувствовал, как она судорожно трясёт головой в знак согласия и ещё глубже вдавил её бёдра в матрас, наверняка оставляя синяки. Впрочем, он знал, что эта «леди» в долгу не останется – похотливая сучка была редкостной мастерицей украшать своего «пирата» засосами в самых видных и неподходящих местах, демоны её разбери! «Нет зверя страшнее неудовлетворённой бабы!» - говаривал его отец. Но Кальтес знал, что такой зверь есть – это глупая скучающая баба. Такую, сколько не удовлетворяй, ей всё мало. Когда вместо мозгов совсем пустота, членом её не заполнишь!
- О, мой пират! – шептала Милна Надина тем временем страстно, извиваясь под ним, как уж на сковородке. – Не оставляй меня, мой пират! Никогда, ни за что!
Кальтес в ответ лишь впился в её рот поцелуем. Может хоть так заткнётся?
Не сказать, чтобы всё это было так уж неприятно, скорее совсем наоборот, но Лориане всё равно придётся с ним расплатиться! Ох, как придётся! И совсем не так, как расплачивается старый Алесакх за то, что он «присматривает» за его внуком, совсем не так. Всякому клинку свои ножны: те, что ему любезно «подарил» аптекарь, подойдут для поясного кинжала, его другому клинку больше по душе те, что у дочери лорда Ардера между ног!
Милна Надина вскрикнула, выкатила глаза так, словно они собирались вылезти из орбит, и со всей дури вцепилась ногтями ему в плечи. Кальтес невольно выругался. Он зажал её разинутый рот рукой, дёрнулся ещё пару раз и кончил в неё. Под его широкой ладонью её губы расплылись в улыбке. Только полная идиотка могла не понимать, что эти аккуратные ухоженные пальцы никогда не сжимали штурвал корабля, в лучшем случае весло самой какой-нибудь шлюпки…иногда. Кальтес сморгнул пот и, повалившись на соседнюю подушку, немедленно заснул: пусть себе она сюсюкает и гладит его плечи, любуется, как он спит, считает выдохи и вдохи…
Старый Валор бесшумно прошёл мимо двери по коридору. Тонкая полоса света от комнаты, ярко освещённой десятками свечей, словно парадная зала, злила его. Что за расточительство позволяет себе эта распутница! Мало того, что она позорит господина в его же собственном доме с этим безродным кобелём, так ещё и тратит попусту дорогие свечи! Воск нынче почти на вес золота… Как и всё остальное. Вот в старые времена ровные ряды свечей, бывало, освещали все коридоры замка лордов-властителей Мелеи. Теперь не то… Всё не то.
Валор покачал головой, сжав покрепче держатель мутной лампы, заправленной сиреневатым обломком светящегося камня.
Камень давно стал совсем тусклым и едва светил. Валор помнил, как дед старого лорда захватил Каву. Да, он был совсем мальчишкой, но помнил, словно это было вчера: благородный белобородый старик на взмыленном нетерпеливом коне с пикой, на которую была насажена голова последнего из рода Ротмаров. Сразу за ним и перед лихим, победоносным войском везли трофеи: золото, серебро и дорогие расшитые одежды, сваленные в нелепые окровавленные кучи, оружие проигравших, целый воз с книгами и ободранная золочёная телега, на которой ехала маленькая леди Улисса Ротмар – единственная наследница истреблённого дома. Девчушка рыдала во все горло и пряталась в отвисших грудях и вспененных юбках своей кормилицы, которая уже все слёзы выплакала.
В этом же обозе привезли и светящиеся камни для «вечных» ламп – целый мешок! Ночью, пока войско пировало, поделив добычу, юный Валор влез на высокий забор, который отделял внутренний двор замка от внешнего. Посреди открытого пространства лежала сверкающая груда высотой по пояс взрослому мужчине. Камни сияли и переливались, освещая снующих людей и серые шершавые стены. Для юного слуги они затмили собой все прочие трофеи славного завоевания. Что это был за день, что это была за ночь!
- Ничего, - прошептал он чуть слышно, словно боясь всполошить и спугнуть полуночных духов, которые, как известно, сплетают людские сны между собой. – Скоро моя госпожа Лориана наведёт здесь порядок!
Скоро всё здесь станет по-другому, по-старому… Всем положено знать своё место: и шлюхе и её кобелю, и старому сквалыге аптекарю, который тоже когда-то прибыл в Мелею в том самом обозе… Валор улыбнулся беззубым ртом и, расправив плечи, насколько он это мог, поковылял в кухню – поди там опять кухарка потчует своих большеротых ублюдков остатками с господского стола. Вот он расскажет леди Лориане, и рты – то им позашивают!

***

Хозяин постоялого двора заискивал и без конца извинялся, что завтрак скуден, а тюфяки набиты слишком жёсткой соломой, и что собаки постоянно громко лают и дерутся. Он клялся и божился, что никогда в жизни не было в его заведении и окрест столько грязных помойных кошек. В ответ на заверения, что высокие гости как раз против кошек-то ничего не имеют, он лишь продолжил извиняться и пританцовывать вокруг них.
Айзек был мрачен. Он провёл всё утро, обливая несчастного Аарла водой. Оказалось, что ни пруда, ни, тем более, бассейна на постоялом дворе нет, и рэглана всю ночь продержали в одном загоне с козами и лошадьми. Кончилось тем, что он употребил одного особо бодливого козла на завтрак и здорово поранил конюха, который пытался ему помешать. Когда Айзек покидал конюшню, пострадавший слуга, с замотанной грязной тряпкой половиной лица, как раз оттаскивал наружу полуобглоданный остов козлиной туши.
Аарл кряхтел и горячился, подставляя кожистые бока под прохладные струи. Правда, вода была пресной: соли в достаточном количестве тоже не нашлось. В конце концов, распрощавшись с постоялым двором, они отправились дальше. Дорога, выбранная Шутом, пошла в гору. Сначала едва заметно, словно обманывая путников, затем всё уверенней и ловчее потянула их вверх. Таллика с каждым новым поворотом выглядела всё мрачнее. Их проводник понуро молчал и избегал смотреть кому-либо в глаза. Айзек не хотел оставлять Шута с ними одного, но и сам нисколько не желал находиться в столь тягостной компании. Да и Аарлу было явно скучно лететь у земли рядом с лошадьми.
- Не слишком утомляй его, понятно? – реплика Шута положила конец его сомнениям, и Айзек взмыл в небеса, легонько похлопав рэглана по холке.
Сверху он видел и серовато-коричневую колею, по которой тащились его спутники, и долину, которая простиралась за холмами. Она лежала перед ним, чуть подёрнутая туманом. Айзек видел разноцветные дома, сгрудившиеся вдоль широкой дороги, видел толстые узлы площадей, там, где главную дорогу пересекали тропки поменьше. Среди скоплений маленьких домишек выделялись строения покрупней, окружённые такими же высокими заборами, как и постоялый двор, в стенах которого они провели прошлую ночь. Айзек слегка надавил коленом на плечо Аарла и зверь послушно скользнул в сторону долины.
Теперь Айзек видел людей, занятых повседневными делами. Некоторые задирали головы и подолгу смотрели на человека и рэглана в небе. Разноцветные дома на поверку оказались лачугами, кое-как сколоченными из чего придётся. Всё, что в самом Великом Магистериуме и городе вокруг него, казалось усталым, но добротным и надёжным, здесь было новее и ярче словно краски – это всё, чем могла похвастаться эта долина. Эта долина… Как там Шут назвал её? А… «Чумная».
Юноша развернул Аарла и дал ему поймать подходящий воздушный поток, так что они могли почти бесконечно парить на средней высоте. Погода выдалась пасмурная, и свет не слепил глаза, хотя второе солнце уже взошло. Вместо того, чтобы добавить земле жара, оно просто висело за облаками, как подбитый глаз. На отшибе, там, где лачуги редели, Айзек разглядел зияющие тёмными пятнами куски пустого пространства. Поля? Неужели поля? Он направил рэглана поближе, желая рассмотреть одно, самое большое, из этих пятен. Интересно, что здесь выращивают…
То, что сверху выглядело небольшим лоскутком земли, вблизи оказалось огромным куском пустоты. Айзек спрыгнул на землю и почувствовал, как она пружинит под ногами. Необыкновенная это была земля: неожиданно темная, но в тоже время невесомая, словно вата. Айзек было подумал, что это у него ноги затекли от долгого полета, он попрыгал, прошёл несколько шагов, оглянулся. Аарл дожидался его, свернувшись в клубок – открытого пространства на поверхности земли рэгланы не любят, их стихии воздух и вода. Айзек поднял комок почвы, размял его между пальцами. Он ухмыльнулся и запустил землёй в притихшего рэглана. И не успел тот встрепенуться, как юноша с воплем бросился наутёк.
Аарл конечно же догнал его мгновенно, во-первых, он и так был куда быстрее своего наездника, во-вторых, бежать и одновременно смеяться, очень, очень сложно. Айзек сложился пополам, пытаясь отдышаться и унять резь в боку. Аарл что-то прокурлыкал и нашел носом его ладонь. Юноша послушно приласкал зверя.
Они всё еще находились посреди поля. Края открытого пространства были едва различимы. Что там, Айзек не мог сказать, но зато он видел и чувствовал, что земля под его ногами изменилась. Здесь почва была светлее и более плотная, утоптанная временем, что ли… И через верхний слой так обнадёживающе пробивались ростки свежей весенней травы. Но это было ещё не всё. Айзек пригляделся – поверхность земли кругом была, словно застывшие волны. И чем дальше, тем круче были узкие гребни этих волн и тем глубже провалы между ними.
Ему почему-то вдруг сделалось жутко, да, жутко и грустно. Он подозвал Аарла и вскочил ему на спину, желая поскорее оставить эту странную пружинящую землю далеко под собой. Они быстро миновали остаток поля, и Айзек уже было собрался отправить рэглана ввысь, стремительно, так чтобы в ушах заломило, так, чтобы было не оглянуться назад. Но тут он заметил яму. Длинная, довольно глубокая траншея зияла на краю поля, словно рана. Он невольно подался вперед и напряг глаза: на дне ямы лежало что-то светлое, будто там были свалены какие-то мешки… Он направил Аарла вниз, тот заворчал, но явно не хотя, подчинился. Айзек рассматривал приближающееся дно ямы, припав щекой к прохладной коже зверя, и тут его прошиб холодный пот.
Это был не мусор там внизу, и никакие не мешки – на дне ямы были свалены человеческие тела. Айзеку показалось, что его сейчас вывернет. Он отпустил упряжь и зажал себе рот и нос двумя руками. Ему казалось, что даже сюда – на вполне порядочную высоту долетает запах разложения. Говорят, этот сладковатый запах не перепутаешь ни с чем. Теперь Айзек понимал почему и точно знал, что уж он-то точно не перепутает.
И хорошо, что Аарл уже давно его зверь… Здорово, что он настолько хорошо его знает. Рэглан плавно понёс его в небеса, и в сторону горной дороги, подальше от долины, название которой Айзеку теперь было понятно.
Они медленно летели к остальным. Несмотря на то, что холодный ветер в вышине прочно приморозил к спине Айзека влажную от пота рубашку, он не хотел возвращаться к людям. Просто не понимал, как он сможет сейчас разговаривать с ними, вести себя, как ни в чём ни бывало... Особенно с Талликой – ведь Шут-то уже был в этой долине прежде…
И, внезапно Айзеку, наоборот, захотелось его увидеть. Да, если кто и сможет сейчас посмотреть ему в глаза, так это кто-то, кто там был. Но, когда Аарл опустился рядом со скакуном Дерека, Айзек понял, что в упор не знает, что сказать. Слова стали комом в горле и он лишь кивнул, когда Шут обернулся к нему. Но тот, кажется, и так обо всём догадался. Он словно погладил взглядом племянника по голове и чуть улыбнулся. Раньше Айзек думал, что так умеет одна Нэвелла, оказалось – нет. Он почувствовал себя сильнее, и одновременно он почувствовал себя старше.
Разглядывание дороги впереди оказалось отличным развлечением для того, кто отчаянно старается не думать и юноша со временем погрузился в некое подобие дрёмы. Он считал камни, считал повороты и участки, где дорога внезапно обрывалась в глубокие овраги. Прошёл, наверно, целый час, прежде чем, за очередным изгибом сероватого серпантина он увидел двух всадников:
- «Один точно пародия на другого», - сказала бы Нэвелла, но её не было рядом и, оглядевшись по сторонам, Айзек сообразил, что лучше не будет озвучить свои мысли. Ближе всего к нему ковыляла кобыла Таллики, а чуть поодаль, но вполне в пределах слышимости, ехали двое солдат лорда Арделли, самодовольство которых итак слишком уж явно возрастало с каждым последующим шагом вглубь владений их господина. Когда и они, вслед за Айзеком, разглядели всадников, то к самодовольству моментально прибавились злорадство и облегчение. Да, Айзек мог поклясться, что это было именно облегчение:
- «Неужели они нас боятся?» – поразила его неожиданная догадка. «Живут рядом со смертью и боятся нас?»
Он хотел поделиться с Дереком, но, как и прежде, решил оставить свои мысли при себе.
Тем временем всадники из едва различимых силуэтов вдали окончательно превратились во вполне осязаемые фигуры. Тот, что справа был высок и тучен, будто раздутый бочонок со скисшими соленьями усадили на коня. Тот, что слева был или казался ещё выше своего необъятного спутника из-за того, что был строен почти до хрупкости. Он весь словно состоял из одних жил и перемычек. Про таких ещё говорят, что они - трудные мишени. Впрочем, для Айзека, как и для большинства сновидцев, почти любая мишень наяву была трудной. Он наблюдал исподтишка, как спина его дяди ещё более выпрямилась и точно одеревенела, как вся его фигура напряглась, словно из-под него выдернули седло, а скакун вот-вот понесёт. Внезапно Шут придержал коня и поравнялся с племянником.
- В чём разница, - спросил он, приблизившись насколько это было возможно, - между этими, - он едва заметно кивнул чуть правее Таллики в сторону двух их спутников, - и теми двумя? Айзек опешил. Он хотел сказать, что одни одеты богато, а другие в униформу и вообще разница во внешнем виде бросается в глаза, несмотря на густую дорожную пыль и всё ещё порядочное расстояние, что, вероятно, те двое впереди занимают более высокое положение, так как застыли, ожидая их, словно статуи и даже ни разу не шелохнулись… Но он чувствовал, что это всё не то, чувствовал, что Дереку нужен какой-то другой ответ, вернее, что он загадал несколько иную загадку…
- Наши провожатые, - произнёс Айзек через некоторое время, когда Шут, казалось бы, уже перестал ждать, - наши провожатые – солдаты, как ты и сказал. А те впереди – воины, правильно? Дерек на это лишь усмехнулся, прищурившись и глядя куда-то в пространство. Однако его племянник понял, что ответил правильно.
«И те и другие убийцы…» - добавил он уже про себя.
Когда они, наконец, поравнялись с незнакомцами, Айзеку бросилось в глаза то, как странно те были похожи на Сильвиру. Словно два разных скульптора, однажды увидев её прекрасное лицо во сне, решили утром слепить его по памяти, да, вот только, результат их не устроил и они с досады нахлобучили неудавшиеся головы на нелепые мужские тела.
- Лорд Эберн из дома Кваернов, - прогудел, тем временем, тучный, утирая пот со лба тыльной стороной тяжёлой ладони.
- Лорд Тосс Кваерн, - представился его спутник. Непропорциональная худоба делала его похожим на куклу. И двигался он, точно марионетка, которую дёргают за ниточки, приделанные крючками прямо к суставам. Дерек ответил на приветствия, церемонным тоном и они все вместе двинулись дальше в гору.
- Дорога по дну долины была бы удобнее, - заметил Тосс отвлеченно, когда беседа о погоде была исчерпана.
- Да, дорога по дну долины была бы ровнее, - произнёс Шут так, что было совершенно непонятно, соглашается он со своим собеседником или же нет.
Айзек взглянул на него в попытке понять, что же произойдёт дальше. Он чувствовал, что каждое слово, каждый жест в этой беседе были не просто так, но пока его дядя лишь едва заметно пожал плечами.

***

Дерек чувствовал, что каждый камень, который попадал под копыта его лошади, повисает у него на шее, чувствовал усмешку, разлитую в воздухе предгрозовой тяжестью. С одной стороны, он по-прежнему был уверен, что поступил правильно, выбрав именно этот путь для себя и Айзека, с другой стороны, с каждым шагом он видел всё больше поводов для сомнений. Легко быть уверенным, когда тебя окружают знакомые лица и защищают стены Великого Магистериума. Он был неплохим бойцом и, в принципе, предпочитал честный поединок словесным баталиям. Но, чем старше мужчина становится, тем меньше у него поводов для драки и тем больше причин для выяснений и препирательств.
События последнего времени, всё, что случилось с той памятной ночи, ещё раз хорошо ему это продемонстрировали. Но здесь и сейчас у него не было других доспехов кроме звания Мастера, и он чувствовал себя голым. Сначала косые взгляды и усмешки людей лорда Арделли, а теперь эта подчёркнутая вежливость его сыновей?
Младшие братья Сильвиры – двадцать лет назад они оба были всего лишь мальчишками. Теперь они – опытные головорезы, насколько он мог судить. Безупречно воспитанные и, возможно, блестяще образованные, но головорезы, убийцы. Айзек назвал их «воинами»… Нэвелла подобрала бы определение поточнее, но её нет рядом. И некому называть вещи своими именами. Шут и не подозревал, как сильно будет скучать по этой её извечной игре в «кто на свете всех правдивее». Интересно, какое впечатление на неё произвели бы сопровождавшие их вежливые убийцы?
Шут усмехнулся про себя. Тосс считает эту длинную и пустынную дорогу «неудобной». Он предпочел бы, чтобы Дерек протащил своего племянника сквозь долину, мимо всех борделей, притонов и миазмов чумных бараков? Ну да – по его понятиям мужчина не должен бояться таких вещей. Хотя Айзек, кажется, и так со спины Аарла увидел более, чем достаточно… И он не испугался. Расстроился – да. Притих, ушёл в себя – снова да. Но не испугался, не попросил повернуть назад.
- Как поживает наша сестра? – спросил Тосс тем временем. Ему явно нравилось непрошено врываться в мысли Шута, но к этой провокации Дерек был готов:
- Прекрасно поживает, спасибо. Как и ваша племянница.
- Отец обрадуется, - кивнул Тосс.
- И правильно сделает, - парировал Шут. – У него нет повода не гордиться ими обеими.
- О, безусловно!
Дорога в последний раз резко пошла вниз. Дерек знал, что это неизбежно – есть только один вход во внутренние владения лорда Арделли, только одна дверь из одного мира в другой. Они разбили привал в часе езды от ворот. Таллика хлопотала вокруг Айзека, и тот послушно пытался что-то жевать. Эберн и Тосс охотно хвалили Аарла за гордую стать и блестящую выучку. Айзек отвечал односложно. Братья Сильвиры уже не могли отказаться разделить с ними трапезу, но Шут предпочёл бы, чтобы они нашли повод. Лицемерие этих двоих начинало выводить его из себя. А ведь это только начало – они ещё даже не в замке, они ещё даже не вступили во внутренние владения Кваернов.
Наконец с трапезой было покончено и они снова двинулись в путь. Этот последний кусок дороги показался Шуту самым длинным. Высокие ворота, намертво перегородившие ущелье впереди, росли, а долину у них за спиной постепенно съедала вечерняя дымка. И на этих дверях золочёных букв не было, ну да они и не для пафоса здесь были поставлены.
Шут обернулся и взглянул на Айзека: мальчик смотрел на высоченные створки гигантских ворот, словно заговорённый – задрав голову, приоткрыв рот и не мигая. Он, похоже, даже забыл, что может послать Аарла ввысь и рассмотреть их получше. Впрочем, было заметно, что рэглан неимоверно устал, как и они все.
- Добро пожаловать! – провозгласил лорд Эберн громогласно, когда створки ворот с лёгким скрипом стали раскрываться.
- Юный Мастер ещё никогда не видел сооружений, полностью построенных во времена Империи? – в голосе Эберна проскользнуло самодовольство.
- Лунная башня Великого Магистериума была построена тогда, остальные башни построили несколько позже. Те, немногие мудрецы, которые пережили Империю, и основали нашу Обитель, - ответ Айзека был по сути вполне разумным, но вот его голос… Дерек отчётливо услышал в нём несвойственные племяннику металлические нотки, особенно заметные на слове «мудрецы».
- О, это общеизвестно! – согласился Эберн, и на его широком лице возникла ухмылка.
Шут сначала не понял, чего толстяк добивается? Но когда ворота наконец полностью отворились и их пропустили внутрь, стало очевидно, на какой эффект лорд Эберн рассчитывал. Впереди, высоко на горе, сияя в лучах заката, стояла главная резиденция дома Кваернов – замок «Колыбель Ветров». Дереку показалось, что за двадцать прошедших лет он стал ещё прекрасней: стройные, протыкающие небо, ажурные башни, мостики и переходы – замок, словно парил среди облаков, сложенный из молочно-белых кристалликов сахара. Что такое люди Империи делали с камнем, а Колыбель Ветров была выстроена отнюдь не из непрактичного мрамора, теперь уже не знал никто. Но вот она стояла на вершине горы, подпираемая каскадом стремительных водопадов, стояла тысячу и ещё сотню лет.
Вскоре замок исчез из виду, спрятавшись за очередным изгибом дорожной ленты.
На закате они пересекли озеро на палубе широкой плоскодонной лодки. После переправы в конец измотанного Аарла погрузили в резервуар со свежей водой, а Айзеку вручили поводья свежего жеребца и в сумеречной полутьме они стали подниматься в гору. Даже в неярком свечении факелов, заправленных светящимися камнями, Дерек видел, нет - чувствовал, как Айзек буравит спину Эберна уничижающим взглядом, полным брезгливого презрения.
«Он считает дураками всех, кто ему не нравится», - сказала Нэвелла, когда они прощались. Шут тогда оторопел.
«Не обращай внимания – это просто возраст такой. Потом пройдёт», - добавила она и улыбнулась.
- Это плохая идея, - произнёс он, обращаясь к племяннику, но не глядя на него.
- Что именно? – огрызнулся Айзек в ответ.
- Делать то, что ты делаешь. Мы на их территории, парень, так что – не давай себя доставать. Айзек хмыкнул.
- Нет, я серьёзно. Чтобы ты там себе не думал – они не совсем идиоты, - Шут постарался произнести это нужным тоном. Ему требовалось, чтобы до мальчишки дошло. Дошло прямо сейчас. И у него больше нет времени на пространные воспитательные беседы.
- Я же уже говорил тебе, я всё осознал! – вспылил Айзек внезапно. Он повёл плечами, словно желая стряхнуть с себя повышенное внимание окружающих. Шут с внушительным трудом подавил в себе желание залепить ему звонкую затрещину. Он резко осадил коня и быстро оказался в хвосте процессии. Раз Айзек «всё осознал» - значит, не нуждается в няньках!
Дерек оказался рядом с проводником, который давно уже не показывал им дорогу. Но он зачем-то весь день плёлся позади остальных, собирая клубы приставучей дорожной пыли и теперь был больше похож не на человека, а на серый картофельный мешок. Его лошадь периодически спотыкалась на ровном месте и выглядела в целом не лучше своего всадника. Почему этот человек всё ещё с ними? Почему он не остался в долине? Почему не вернулся обратно? Шут был уверен, что Таллика расплатилась с ним, как и с остальными слугами. Но нет, проводник продолжал трястись рядом с ними на своей понурой, измученной кобыле.
Дерек хотел заговорить с ним, но понял, что не помнит его имени:
- Почему ты ещё здесь, уважаемый? Разве госпожа Таллика не заплатила тебе? – спросил он, наконец, чувствуя себя глупее некуда.
- Мне приказано быть здесь, - произнёс проводник глухо, старательно не глядя Шуту в глаза.
- Приказано кем? – ответа не последовало.
Дерек развернул коня, перегородив проводнику дорогу.
- Я задал вопрос – кто приказал тебе быть здесь? И хочу получить ответ. Прямо сейчас, - отчеканил он.
Проводник занервничал ещё больше. Он, то смотрел куда-то в ноги Шуту, то натягивал поводья, то оглядывался назад, чуть припустив пританцовывавшую под ним лошадь. Дерек физически чувствовал, как теряет терпение, как растёт внутри него то самое упрямое раздражение, против которого он так настойчиво предостерегал Айзека всего несколько минут назад. Нельзя поддаться этому раздражению, но и дать слабину тоже нельзя… Одно лишнее слово или недостаточно уверенное движение, и проводник удерёт. Вместе с ответом, который ему так необходим.
Внезапно проводник затараторил, спотыкаясь по два раза в каждом слове. Что-то про приказ господина Лилларда и про госпожу Таллику, про награду, про обвал, и про дождь… Он периодически останавливался и пристально заглядывал Шуту в глаза, а того уже мутило от ярости. О, боги, неужели Айзек разбирается в людях лучше, чем он?! Неужели эта идиотка сознательно загнала их в ловушку, и земли Кваернов всё-таки можно было обойти? Но самое главное, за какое же ничтожество его держит Лиллард, если он посчитал, что его так легко будет заставить свернуть с выбранного пути?!
Подчиняясь внезапному порыву, Дерек обернулся – Таллика спешилась. Она стояла рядом со своей лошадью, по-видимому, поправляя подпругу, но всё её внимание было приковано к разговору Мастера и слуги. Шут дал себе время расправить плечи и улыбнуться самой широкой подкупающей улыбкой. Он одной рукой крепко сжал плечо проводника, призывая того замолчать, а другой, не глядя вытащил из поясной сумки тяжёлый, туго набитый кошель и передал его до смерти напуганному слуге.
- Убирайся, - произнёс он спокойным, бесцветным тоном. – Быстро. Чем быстрее, тем лучше. Оставалось надеяться, что эта сучка не умеет читать по губам.
Сколько не готовься к неизбежному, оно всё равно наступает. Но, одно дело, когда неизбежное – это судьба, воля богов, каприз природы… Совсем другое – когда это просто чья-то глупость…
Они пересекли тонкий мост над стеной воды, падающей в кажущуюся бездонной пропасть, миновали последние несколько крутых поворотов горной дороги и, наконец, оказались перед узкой воронкой замковых ворот. Дальше шёл тёмный, наполненный ледяным воздухом тоннель, который обрывался прямо в центральный двор замка, огромный, словно главная площадь небольшого города.
Всё кругом сияло разноцветными огнями, откуда-то доносился лёгкий шорох женского смеха. Придворные Арделли Кваерна, со своим владыкой во главе, вышли встречать гостей.
Пролетевшие двадцать лет иссушили тело и посеребрили голову могущественного лорда, но они ничего не сделали с его глазами. Под их взглядом Шут почувствовал себя так, будто у него за спиной стоял палач. И этот противный голосок в голове с новыми силами зашептал: «Зачем ты здесь, Дерек? Вы могли отправиться куда угодно… Зачем ты вернулся сюда? Зачем выбрал эту дорогу?»
Но его память хранила и другой голос:
- «Все дороги всё равно ведут в Залив Рэгланов», - сказала Нэвелла… А он ещё удивился, или не удивился, но всё равно переспросил:
- «Почему?» - может быть просто для того, чтобы услышать, как она выскажет вслух то, что для него лишь начинало смутно вырисовываться. Высказанное вслух предположение становится целее и логичнее или же наоборот сразу же разваливается в прах под тяжестью собственных противоречий. Нэвелла хмыкнула и с привычным вызовом в голосе демонстративно стала загибать пальцы:
- Во-первых, когда тот юнец ворвался в ваш драгоценный сон смерти, Машну-Мишна вела к горизонту людей моря, ведь так? – начала она.
- Так, - согласился Шут. – Да, только Океан, если ты не забыла, омывает Обитаемый Мир со всех сторон. И Залив Рэгланов – далеко не единственное место, где живут люди моря…
- Да. Но именно там большинство мужчин носит имя Валор. И я должна тебе напомнить, что именно так зовут нового друга в ночных развлечениях, который упорно снится нашему дорогому племяннику!
- Угу. И никто, кроме Айзека не встречал его ни в одном сне? Я двадцать лет, как Мастер. И знаешь, чему я научился? Искать доказательства в реальном мире! Никто, кроме Айзека не видел и не слышал этого Валора…
- Ну, а как же юнец, что ворвался в сон смерти? Как же твой растопленный снег? Машну-Мишна его видела, ТЫ его видел! - начала было возражать Нэвелла.
- Да. Я видел кого-то такого во сне… Никто, кстати, до сих пор не доказал, что это был не Айзек.
- Брось. Мы знаем, что это был не Айзек!
- Нет… Мы верим, думаем, полагаем, что это был не Айзек: не-Айзек, который с босоногого детства мечтал попасть в Залив Рэгланов, не-Айзек, главное развлечение которого по жизни - проверка окружающих на прочность, не-Айзек, который является самым сильным на сегодняшний день сновидцем? Откуда ты знаешь, что он купился на твою утку, что я – Валор? Может никакого Валора вообще нет, и он нами просто играет всё это время?!
Его собеседница слушала терпеливо и внимательно. И Шут знал, что тратит своё красноречие не зря, потому что она, ко всему прочему, умела не только слушать, но и слышать…
- Самым сильным сновидцем? Или самым сильным из известных сновидцев? Видишь, как легко попасть в свою собственную ловушку очевидных фактов?! Да и проверка окружающих на прочность – это, вообще-то моё любимое развлечение! – усмехнулась Нэвелла.
- К тому же это имя и непомерная детская любовь Айзека к этому месту – это не единственное свидетельство того, что в Заливе что-то происходит…
- Есть другие?
- Да. Одно есть. И оно - более, чем из реальности… Она помедлила, будто давая последним сомнениям время выветриться. Шут ждал, скрестив руки на груди, и собрав лоб в череду глубоких складок. Нэввела подмигнула ему, ухмыльнулась и стала, не торопясь, расстёгивать пуговички на рубашке у себя груди. Дерек опешил. А она цокнула языком и призывно изогнула левую бровь:
- Смотри внимательно!
- Куда именно?!
- Очень смешно. Куда по-твоему?! Я вроде как раздеваюсь только в одном месте.
Он взглянул – как раз между её грудей на тонкой золотой цепочке болтался круглый медальон с прозрачным камнем в центре. Потрясающе красивая вещица – изделие мастеров Империи, тут никаких сомнений быть не могло. Шут знал, как такие устроены – камень только кажется массивным – на самом деле он тоненький, словно плёнка. Таким образом, внутри медальона есть пустое пространство.
- Ну и? Это – локет, явно времён Империи… И что с ним не так?
- Времён Империи? Посмотри получше - он совершенно новый. Я не знаю, как это возможно, но очень хочу узнать! – она сняла медальон с шеи и протянула его Шуту.
- Не тянет на тысячелетнюю древность, правда?
Правда… Камень совершенно не мутный - прозрачный, как слеза, нигде не царапинки, ни единой крупинки грязи, ни в одном из завитков причудливых золотых узоров… А сделать такое в теперешние времена… Нет, невозможно.
- Откуда он у тебя? И я так и не понял, какое отношение это имеет к Айзеку и всей этой истории? – пристально рассматривая локет, Дерек отчаянно старался не терять основную нить разговора.
- К Айзеку – никакого, - кивнула Нэвелла.
- Этой вещицей мне заплатили за сон, тот с подводным борделем, помнишь? И угадай, откуда был клиент?
- Из Залива Рэгланов….
- Точно! – подтвердила она правильность его догадки и добавила, доказывая, что уж она-то линию их беседы никогда не теряла:
- И ты ещё спрашиваешь, почему все дороги ведут именно туда?

***

Айзек стоял посреди двора. В его широко распахнутых глазах застыло выражение, с каким люди наблюдают казнь. Толпа смеялась и улюлюкала, словно стая гиен. Многоруким роем застыла она над скрючившемся у подножия ступеней седовласым старикашкой в шутовском костюме. За спинами толпы сиял великолепным убранством парадный зал главной резиденции дома Кваернов. Но Айзек не видел его. Он не видел ничего, никого, кроме этого дрожащего безобразного шута. Тот что-то лепетал, уворачиваясь от фруктовых огрызков, которые кидали в него мужчины, и косточек, бросанием которых утруждали свои изящные пальчики благородные дамы.
Аляповатый наряд шута был грязен и оборван. Когда-то ярко-розовый левый рукав почти отделился от плеча, и один из чулок висел клочьями ниже колена. На покрытой тёмными разводами шее был затянут собачий ошейник – новый и чистый, ради разнообразия. Больше ничего нового в его облике не было. Скомканным в ладонях колпаком шут прикрывал лицо от «подарков» улюлюкавшей толпы. Колокольчики тенькали, и в такт с ними ухало сердце у Айзека в груди.
- Юный Мастер не желает пройти внутрь? – голос Тосса прозвучал, как сквозь подушку.
- Я – ещё не Мастер… - выдохнул Айзек с трудом.
- Моя ошибка, - долговязый лорд нацепил на лицо заранее заготовленную улыбку и жестом повторил предложение проследовать вверх по ступеням.
Люди шептались, расступаясь перед ним так, что он шел, словно сквозь воду. На последней ступеньке Айзек вздрогнул и споткнулся, наступив на почти целое яблоко. Впереди сверкало целое море огней.
То ли Вольмир-странник никогда не удостаивался чести побывать здесь, то ли крысы сгрызли именно эту тетрадь с его походными записями где-то в подвалах Великого Магистериума раньше, чем переписчики успели уделить ей должное внимание… Но, если в Обитаемом Мире и было зрелище, достойное того, чтобы проделать по-настоящему длинный и трудный путь – это было оно.
Стены зала мерцали каменным кружевом и мозаикой, и ни одна деталь убранства не повторялась дважды. Этот место можно было бы рассматривать часами… Но, подчинившись какому-то странному порыву, Айзек первым делом взглянул на потолок - тяжёлый и ровный, словно сказочную пещеру, как коробочку, захлопнули случайной крышкой.
- Фальшивка, видишь? – голос Шута у него над ухом прозвучал, словно оплеуха:
– Настоящий потолок был прозрачный и лёгкий, он обвалился лет триста назад во время землетрясения. В библиотеке замка сохранились рисунки… Но его племянник замотал головой, не дослушав рассказ об истории и архитектуре Колыбели:
- Дерек, послушай… Что это за человек был там на ступенях? Кто он?
- Кто – шут?
- Да-а…
- Что, узнаваемо? – невесело усмехнулся Дерек:
- Это, мальчик мой, Хоран – брат леди Соллах, жены лорда Арделли.
- Брат его жены?! Ты шутишь?
- О, нет. Этот человек далеко за пределами моего чувства юмора…
Он уверенно ухватил Айзека за локоть и вытащил его из напиравшей толпы к боковому проходу, где их, в сопровождении невзрачного слуги, дожидался Тосс.
- Бэйль проводит вас в ваши покои. Госпожа Таллика уже удалилась и пообещала, что вы не задержите пир надолго, - произнёс он ещё более елейным голосом.
Шут кивнул и потянул Айзека за собой. Как они, в конце концов, могут задерживать пир в свою собственную честь? Вино, которое они не пьют, на столе, раскраска на лицах дам залоснилась от пота, а блюда ломятся деликатесами, которых потом - позже будет выброшено столько, что можно было бы, наверно, накормить добрую половину населения Чумной Долины…
Пока они переодевались, Дерек рассказал племяннику историю Хорана. Когда-то молодой Арделли Кваерн, только что вступивший в права наследник могущественного древнего дома, решил объехать свои владения. И каждый из младших лордов и вельмож, каждый, чей род можно было хотя бы на три колена проследить среди людей хоть сколько-нибудь благородных, пытался подсунуть под него своих дочку, племянницу или сестру, в надежде породниться с юным, неопытным лордом. Каждый думал, что после свадьбы сможет управлять им.
Но Арделли упорно не понимал намёков и игнорировал призывные уловки многочисленных претенденток. Дошло до того, что подданные уже начали сомневаться в мужественности своего повелителя – в народе поползли скользкие шуточки, обыгрывавшие его двусмысленное имя… Но молодой лорд не обращал внимания ни на потуги шутников, ни на истерики своих советников… Или только делал вид, что не обращает?
Так или иначе, возвращаться в Колыбель решили, перебравшись на другой берег Карна. Переправа там всего одна на многие и многие лиги. И её много веков «держала» одна и та же семья, жившая на малюсеньком острове посреди водоворотов и порогов реки. Хозяина переправы почти презрительно величали «лорд-паромщик» в обычное время или «повелитель воды», во время половодья, когда волны Карна подступали вплотную к порогу его «замка» - одинокой башни, сложенной из необработанного грубого камня.
Когда свита Арделли подъехала к переправе, они как раз застали похороны очередного старого лорда-паромщика. Тогда-то юный владетель «всех земель до горизонта» и увидел её – прекрасную и грустную деву, которая дрожащей рукой оттолкнула погребальную лодку старика-отца от берега. Говорят, он сразу влюбился в Соллах и, как только позволили правила соблюдения траура, женился на ней.
Он приказал построить мост чуть выше по течению там, где река была уже, и забрал свою юную невесту и её немногочисленных домочадцев в Колыбель Ветров. Среди них был и её единственный кровный родственник – младший брат Хоран. Арделли предложил юноше любой кусок земли в своих владениях, но тот предпочёл называться лордом-паромщиком и дальше, и всегда носил это имя с гордостью.
Леди Соллах принесла мужу многочисленных сыновей. Про неё говорят: «Леди, у которой никогда не шла кровь», потому что на протяжении многих лет она практически постоянно была беременна то одним, то другим ребёнком. Бывали выкидыши, случались мертворождённые дети, и только одна девочка когда-либо покинула её лоно. Но Сильвира оказалась особенной не только поэтому. Она видела сны. Считается, что это большая честь для семьи – иметь такого ребёнка. Оказывается, что не для всякой семьи.
Единственным, кто интересовался способностями Сильвиры, кто поддерживал её, кто спрашивал каждое утро: «Что ты видела сегодня, детка?» был её дядя. В пятнадцать она впервые попыталась сбежать, и её начали поить зельем сна без сновидений. Хоран был единственным, кто посмел осуждать это решение вслух. Больше ничего сделать он тогда не мог. И так бы и продолжалось, если бы однажды весной Карн не вырвался из своих берегов дальше обычного. Мост у старой переправы смыло начисто и юный сновидец, который уже возвращался в Обитель из своих странствий, был вынужден свернуть в сторону Колыбели Ветров…
- Он помог ей, помог нам… И за это его «наградили» привилегией всегда говорить вслух то, что думает, а это может только придворный дурак, - закончил Шут свой рассказ.
- И поэтому ты… - начал было Айзек, но замолчал, остановленный его взглядом – столько в нём было горечи и угрызений совести. Он и не думал, что можно о чём-то так сожалеть.
В их дверь постучали, и робкий голос спросил, готовы ли они вернуться? Айзек шёл, как во сне. Он почти не чувствовал ног под собой, почти не видел ничего вокруг. Начался пир, прозвучали приличествующие случаю тосты, гости вволю отсмеялись над слугой, который опрокинул огромное блюдо, доверху заваленное поджаристыми рёбрышками. Его заставили есть с пола.
Айзек глотнул воды из стеклянного бокала – если чем ещё можно было одновременно подчеркнуть богатство этого дома, и унизить его гостей, так это прозрачной посудой. Лорд Арделли наклонился вперед и Айзек на секунду поймал его взгляд.
Если был на свете человек, не имеющий лица – это был Арделли Кваерн. Глядя на него можно было поверить во что угодно: в то, что он добряк и альтруист, в то, что он – простой человек, который лишь встретился вам на пути, в то, что он вор и мудрец, в то, что он палач и учёный… Шу… Нет, Дерек его об этом не предупредил. На лице сидевшей рядом с супругом леди Соллах застыло выражение бессмысленной безмятежности замужней женщины.
А ещё… Айзек всю жизнь слышал, что он похож на свою бабку – Мареску – Величайшую из Выскочек. Говорящие это считали, что делают ему комплимент… Он не помнил её. Видел лишь тень былого величия, запертую в покорном теле одной из Бессмысленных. Но, его сходство с Мареской было ничтожным на фоне того, насколько похожей на своего деда оказалась Рэй - его маленькая несносная кузина с острыми локотками и вечно надутыми губками…
- Что-то не так, мой господин? – Айзек вздрогнул и обернулся. Но это был всего лишь Бэйль – слуга, который провожал их до и от покоев. Только теперь он почему-то сидел рядом с ними. Сидел за одним столом…
Прочитав немой вопрос во взгляде Айзека, Бэйль улыбнулся и с лёгким поклоном головы, полным достоинства голосом произнёс:
- Я здешний придворный сновидец.
- Придворный сновидец?
- Да… Я представляю здесь нашу гильдию и руковожу переписчиками. Ты мог видеть меня в библиотеке… Я частенько туда наведываюсь.
То, как ловко и вежливо Бэйль обошёл причину, по которой его собеседник был вынужден так много времени проводить в библиотеке в последнее время, было просто поразительно. Айзек никогда так не умел. Да, и где, у кого ему было научиться? Его дядя плохо ладил с дипломатичностью, Нэвелла её откровенно презирала. Его отцу дипломатичность была ни к чему, ибо он всегда был прав, а его мать, о ней Айзек всё ещё не мог думать иначе, чем с комком в горле.
Слуги засуетились, подавая очередную перемену блюд и наполняя бокалы почётных гостей кристально-прозрачной жидкостью. По другую руку от него сидела поразительно тихая, неразговорчивая Таллика. В своём простом сером платье она резко выделялась на фоне пышно разодетых дам. И, должно быть, ей было неловко – Айзек заметил, как сильно она вспотела. Часто дышит, словно затянута в корсет, облизывает подсохшие губы, тонкие завитки волос налипли на висок. И ничего не замечает вокруг себя.
Объявили танцы, и толпа придворных зашевелилась. Все повскакивали со своих мест, кто изящно и со знанием дела, кто не очень. Айзек поморщился – он всегда это ненавидел. Дерек посмотрел на него с усмешкой, но Айзек увидел и предостережение у него в глазах. Он чуть заметно кивнул и стал оглядываться в поисках достаточно непривлекательной, но и не слишком отталкивающей партнёрши. Будь оно всё проклято! И почему этого тупого ритуала нельзя избежать? Он бросил последний взгляд на Таллику и заметил, как она локтем медленно пододвинула свой бокал в сторону его дяди… Потом Тосс позвал её танцевать.
Сам Айзек, в конце концов, оказался в паре с розовощёкой мартышкой, которую ему представили, как леди Санду из Малхаса. Что за Малхас, и где он находится, Айзек не имел ни малейшего понятия, ни желания узнавать. Девица становилась бордовее минимум на два тона каждый раз, когда он касался её крутых боков. Хвала богам, танец был быстрым, и это происходило не часто. Зато Айзек почувствовал, насколько же он устал. Это день не просто длинный – он совершенно бесконечный!
Он постарался поскорее завершить танец, даже рискуя показаться недостаточно вежливым. Леди Санда, впрочем, похоже, не возражала. Он рухнул в своё кресло и жадно припал к кубку. Вокруг никого не было. Он огляделся – никто не смотрел, никому не было до него дела.
Внезапно, подчиняясь какому-то неведомому, но настойчивому порыву, Айзек протянул руку и поменял бокалы Таллики и Дерека местами. Его руки дрожали, и он сам не знал почему. Он закрыл глаза, вслушиваясь в отголоски музыки и голоса возвращавшихся на свои места гостей и, почему-то этот шёпот надменного пира напомнил ему шум Океана: ропот волн и лёгкий бриз, и клёкот растревоженных морских птиц. Он будто слышал всё это наяву.
Дерек похлопал его по плечу и, шепнув:
- «Не спи, замерзнешь»! - уселся на своё место и высоко поднял бокал, жестом обращая тост благодарности в сторону хозяина дома. Весь зал зашевелился и последовал его примеру. Многократно растиражированный жест растёкся от их стола к высоким окнам, словно единая волна. Айзек усмехнулся очередному морскому сравнению и чуть не набрал воды в нос. Он закашлялся. Рядом закашлялась Таллика. Айзек увидел, как побелели костяшки её пальцев, которыми она со страшной силой вцепилась в резной подлокотник.
- Всё в порядке? – спросил Айзек громким шёпотом, наблюдая, как она медленно поднимается из-за стола.
Он вскочил на ноги.
Таллика запрокинула голову, пытаясь проглотить воздух, она вздохнула и задохнулась, нелепо взмахнула руками и обхватила шею, как будто стремясь придушить себя ещё больше. Её лицо посинело, изо рта повалила пена. Таллика рухнула на пол мимо кресла, словно глинистый склон холма во время оползня. Айзеку не нужно было наклоняться и смотреть ближе, не нужно было дотрагиваться до её уже неподвижного тела. Он и так знал, что она мертва.
Когда он пододвигал ей бокал, он не догадывался, не подозревал ни о чём… Теперь его била крупная дрожь. Над залом повисла и лопнула всхлипами тишина.
Позвали лекаря. Он наклонился над трупом и только покачал головой. Айзек инстинктивно отшатнулся. Он шагнул назад и упёрся спиной в толпу, которая теперь была куда плотнее воды. Потная, надушенная людская стена стояла твёрдо, не давая ему спрятаться, уйти от того что произошло. И смерть не лезла ему в нос сладковатым запахом разложения, как раньше над тем полем. Нет. Теперь она отстукивала свой ритм кровью у него в висках.

@темы: ориджинал, Сказка Снов, фентези